Хайтек приходит в ТЭК: как атомщики помогают нефтяникам и газовикам

Отраслевой интегратор по направлению «Продукты и услуги для нефтегазовой отрасли» появился семь лет назад. Мы спросили у гендиректора компании «Росатом Нефтегазовые технологии» Александра Анохина, чем атомщики полезны нефтяникам и газовикам и кто от сотрудничества выигрывает больше.

— Для начала спрошу: зачем «Росатому» вообще заниматься нефтегазовыми вопросами?

— 10 лет назад все государственные корпорации получили от президента четкое задание: не ограничиваться традиционными для себя областями, бизнес развивать, ориентируясь в перспективе на 50 %-й вес новых направлений в общей выручке. Все новые бизнесы «Росатома» возникли и развиваются ровно в этой логике. Бурный, а в отдельных случаях взрывной рост здесь объясняется, на мой взгляд, высоким уровнем компетенций «Росатома», технологическим потенциалом отрасли и профессионализмом команд­-исполнителей. Совокупность этих факторов позволяет решать практически любые технические задачи современности. В ТЭКе (топливно­-энергетическом комплексе. — ​«СР») это крайне востребовано. А для «Росатома» открылось окно дополнительных возможностей.

— Какая отрасль от сотрудничества выигрывает больше: атомная или нефтегазовая?

— Это классический пример синергии. Нефтегазовая отрасль получает доступ к уникальным технологиям и решениям, которые разрабатывались десятилетиями, мы — ​возможность масштабировать разработки и иметь дополнительные источники доходов.

Если говорить о конкретных преимуществах, то для нефтегазовой отрасли это ускорение технологического развития, повышение эффективности производственных процессов. Для атомной отрасли — ​расширение бизнеса, загрузка производственных мощностей, новые вызовы, которые стимулируют развитие компетенций.

Но главный выигрыш, я считаю, получает российская экономика. Мы создаем замкнутый цикл: технологии адаптируются для всего топливно-­энергетического комплекса, доходы от этого сотрудничества инвестируются в новые разработки.

— В чем заключается функция отраслевого интегратора?

— Мы выявляем и каталогизируем потребности нефтегазовых компаний и с учетом возможностей и компетенций предприятий госкорпорации либо предлагаем готовые решения, либо создаем алгоритмы для их поиска. Наша интеграция уже задействует значительный пул компаний. Спектр возможных межотраслевых интеллектуальных и сервисных коммуникаций у нас чрезвычайно широк.

— Как это организовано на практике?

— В качестве примера приведу наш продукт — ​систему очистки бурового раствора, CОБР. Это оборудование используется в составе циркуляционных систем буровых установок для очистки жидкостей на водной или углеводородной основе от частиц породы, попавших туда в процессе проходки скважин. Мы проанализировали запросы компаний, сопоставили с возможностями наших предприятий и разработали решение. Оно закрыло потребности нефтегазовой отрасли и загрузило наши производственные мощности.

Помимо интегрирования интересов двух отраслей есть другие важные направления деятельности. Мы запускаем собственные бизнес­-проекты, не дожидаясь, пока в нефтегазовой сфере созреет то или иное техническое решение. Сейчас проекты сосредоточены на двух направлениях: услуги в освоении ресурсов и производство конкретного оборудования. В каждом у нас собственные активы, стратегии развития сформулированы на горизонт до 2044 года.

— Расскажите подробнее.

— В освоении ресурсов мы сосредоточились на трудноизвлекаемых запасах углеводородов — ​требующих из-за сложных геологических условий специальных методов извлечения. Наши решения уже доказали свою эффективность на практике, и мы вплотную подошли к этапу масштабирования компетенций, что позволяет работать на сложных месторождениях и повышать эффективность добычи нефти.

Над задачами трудится целая команда, упаковывающая достижения науки в конкретные проекты. В активной фазе реализация порядка трех десятков инициатив, часть уже переходит на стадию заключения контракта.

— Можете привести пример?

— Для непрерывного автоматизированного измерения количества скважинной жидкости: нефти, воды и попутного нефтяного газа в составе нефтегазоводяной или газоконденсатной смеси — ​без предварительного разделения в реальном времени необходим особый прибор учета — ​многофазный расходомер, МФР. Его можно сравнить с умным водосчетчиком в квартире. Только в случае с нефтью измерения сложнее и точнее. Мы создали МФР РВГ-1 и запустили производство. Этот прибор — ​результат научно­-исследовательских и опытно­-конструкторских работ компании «Росатом Нефтегазовые технологии» и Новосибирского научно­-технического центра.

— Как вы оцениваете перспективы сотрудничества атомной и нефтегазовой отраслей?

— Перспективы огромны. Мы только начинаем раскрывать потенциал этого взаимодействия. У нашей отрасли, которая в этом году отмечает 80‑летие, уникальные компетенции. Передовые решения «Росатома», например в области химического производства или аддитивных технологий, можно адаптировать к нуждам всего ТЭКа. В свою очередь, нефтегазовая отрасль предоставляет нам возможность масштабировать и вывести на новый уровень наши разработки. Такое сотрудничество способствует не только развитию обеих отраслей, но и укреплению научного и технологического суверенитета России в целом.