«Играл он посредственно, но дрался за каждое очко»: каким спортом занимались отцы-основатели

Вот уже 65 лет «Атом-спорт» опровергает стереотип, что спорт и наука — понятия несовместимые. Многие участники советского атомного проекта были заядлыми физкультурниками и болельщиками и приобщали к своим увлечениям коллег. Мы перечитали воспоминания об отцах-основателях: кому-то помогали не сойти с дистанции в науке лыжи, кому-то — плавание, кому-то — альпинизм. Кому-то — все и сразу.

Горка Харитона

В сборнике «Юлий Борисович Харитон. Путь длиною в век» есть воспоминания Константина Крупникова, сотрудника КБ‑11 (будущего ядерного центра в Сарове). Он писал: «Работая с большим напряжением, Харитон находил время и для отдыха. Зимой он катался на лыжах, на Маслихе у него был даже излюбленный спуск с горы, названный нами «горкой ЮБ». Мы же, более молодые, спускались с крутых и длинных склонов. Летом картина была другая. Многие из нас играли в теннис. Играл и Юлий Борисович, чаще всего с Игорем Таммом. Делал он это значительно лучше нас, сравнительно недавно взявших ракетки в руки, правда, похуже, чем Яков Зельдович и тем более чем Георгий Флеров. На наш взгляд, они были истинными мастерами в этом виде спорта».

В записках Харитона, кстати, упоминается, что известный физик-теоретик Давид Франк-Каменецкий был большим поклонником лыжных прогулок, причем нередко ходил на лыжах обнаженным до пояса.

Заплывы Курчатова

Ученый-физик Леонид Неменов, сотрудник Ленинградского физтеха и Лаборатории № 2 АН СССР (впоследствии Курчатовский институт), писал: «Нигде так не проявляется характер человека, как при занятии спортом. Играя в теннис, иногда до изнеможения, Игорь Васильевич думал только о выигрыше. Играл он посредственно, но дрался за каждое очко. Проигрыш переживал болезненно. На институтском вечере какая‑то девушка пригласила Курчатова на модный танец. За неумением он отказался, но случай не забыл. Несмотря на чрезвычайную занятость, он стал заниматься в кружке по изучению танцев и в скором времени отлично танцевал все модные танцы».

А вот эпизод из книги «С чего все начиналось» ученого-металлурга Василия Емельянова. «Спорт он [Курчатов] любил: в молодости хорошо играл в теннис, до последних дней любил пинг-понг. У него даже дома был стол для пинг-понга. Однажды, когда Курчатов приехал к нам, он спросил у моей жены:

— Наталья Арсеньевна, у вас нет пинг-понга?

— Игорь Васильевич, да у нас никто не умеет играть в него, — ​ответила она.

— Это безобразие, — ​сказал Курчатов. — ​Вот этот стол, — ​он показал на наш большой обеденный стол, — ​прямо предназначен для пинг-понга.

Он не только сам любил играть, но и сотрудников заставлял. Иногда говорил:

— Перерыв! Все собираемся и играем в пинг-понг!»

Владимир Гончаров, ученый, разработчик реакторного графита, рассказывал о водных пристрастиях Курчатова: «Большой радостью для него было пребывание на море. Нравилась ему гребля, ловля рыбы, лыжные прогулки… Иногда перед обедом он заходил ко мне в кабинет и говорил: «Ве Ве, поехали». Мы подъезжали к Москве-реке, переплывали на другой берег и после такой зарядки возвращались на работу иногда до четырех часов ночи. Он был отличным пловцом и любил такие заплывы».

То же отмечал еще один коллега Курчатова, Николай Власов: «Летом, окончив дела, по пути домой он заезжал иногда купаться в Москве-реке, захватывая с собой попутчиков. Вероятно, его любимым было место выше моста против Ильинского. Там прямо к берегу можно было подъехать на автомобиле. Курчатов не быстро, но подолгу плавал с явным наслаждением».

«Секрет колоссальной работоспособности, может быть, в некоторой степени объясняется умением Игоря Васильевича отдыхать, — ​читаем в книге Петра Асташенкова «Курчатов». — ​В отпуске — ​ни минуты покоя. Спорт, походы, движение до полной физической усталости. Игорь Васильевич сообщал из Крыма жене: «Встаю в 7, с 8 до 9 играю с Анной Васильевной (жена Абрама Иоффе) в теннис. Это, оказывается, замечательно, дает прекрасную бодрость. Затем завтрак от 9 до 10; с 10 до 2 обычно гуляем по лесу. С 2 до 3 обед… С 4:30 до 5:30 играю опять в теннис».

Горные походы Флерова

Оказывается, Георгий Флеров в молодости всерьез задумывался о карьере спортсмена: «К спорту я относился достаточно серьезно. В те годы я увлекался волейболом, открою даже небольшой секрет своей игры, который открыл мне дорогу во вторую сборную города, — ​мощный атакующий удар, тогда только‑­только появившийся в арсенале волейболистов. Однако идея стать профессиональным спортсменом была отвергнута».

Сын Николай вспоминал, что благодаря спорту Флеров познакомился с будущей женой: «Круг спортивных увлечений Георгия Николаевича постепенно расширялся, и начиная где‑то с 1937 года он стал осваивать для себя новый вид спорта — ​альпинизм. Тем более что у него появился, как у любого гражданина, ежегодный отпуск, который отец старался использовать для различного рода горных походов. И здесь судьба преподнесла ему еще один подарок: в 1939 году в альпинистском лагере «Гвандра» на Кавказе отец познакомился с выпускницей Ленинградского университета Анной Подгурской».

Дубнинский журналист Евгений Молчанов встречался с Флеровым, когда готовил материалы к его юбилею. «Спорт всегда играл не последнюю роль в жизни Георгия Николаевича, — ​пишет Евгений Молчанов. — ​Вот и в тот памятный для меня день он говорил, слегка перефразируя известную фразу Гете: «Лишь тот достоин жизни и здоровья, кто каждый день идет за них на бой». С этими словами не спеша спускался в воду, проплывал четыре круга попеременно брассом и своим любимым народным стилем «на боку», делал зарядку. Потом подходил к тренерскому столику, где установлен телефон, набирал номер: «А знаете, что я придумал? Может быть, взять лавсан толщиной пятьдесят микрон? Давайте посмотрим, что это может дать».

Лыжня Бриша

Ученый Игорь Блатов работал с Бришем во Всероссийском научно-­исследователь­ском институте автоматики (ВНИИА). В одном из томов «Творцов ядерного века» опубликованы его наблюдения: «Аркадий Адамович с молодых лет серьезно занимался спортом и любовь к спорту старался прививать своим сотрудникам, многие из которых по его примеру увлеклись горными лыжами. Мне он как‑то признался, что, если бы не пошел в науку, то, наверное, стал бы профессиональным спортсменом. Вообще говоря, при прочих равных условиях, спортсмены всегда более успешно справляются с работой, чем люди, далекие от спорта. Этот тезис подтверждает и то, что многие руководители ВНИИА регулярно занимаются тем или иным видом спорта, благодаря чему продолжают успешно руководить институтом, давая фору многим молодым руководителям других предприятий. Те же сотрудники института, которые не занимались спортом, давно уже «сошли с дистанции». Успех любой фирмы, любого коллектива зависит от тех традиций и той школы передачи знаний новому поколению, которые установились в данной фирме или коллективе».

Конструктор Евгений Боголюбов подчеркивал большой вклад Бриша в развитие спорта во ВНИИА: «В студенческие годы Аркадий Адамович был хорошим спортсменом и даже подумывал о спортивной карьере. Вой­на и напряженные послевоенные годы почти не оставили места для серьезных занятий спортом. Однажды, встав на горные лыжи, Аркадий Адамович вдруг почувствовал, что это то, без чего он не сможет дальше жить… Аркадий Адамович последовательно стал втягивать в это занятие всех своих знакомых, коллег по работе и немало в этом преуспел. Численность горнолыжников в институте стремительно росла. Чтобы не пускать дело на самотек (партком и завком считали такую самодеятельность дурным тоном), пришлось создать секцию. Аркадия Адамовича единодушно избрали то ли председателем, то ли главой нашей секции. Дело не в названии, а в том, что при его поддержке мы создали горнолыжную базу под Дмитровом, покупали путевки на горнолыжные базы Кавказа. Наша команда горнолыжников стала занимать призовые места на соревнованиях команд Средмаша, в том числе первые».

В тех же «Творцах ядерного века» о встречах с Бришем в бытность свою директором производственного объединения «Север» писал Юрий Тычков. «Бришу присущи упорство и здоровое честолюбие. Может быть, не все знают, что Аркадий Адамович в свое время был не просто спортсменом-любителем, он был чемпионом Белоруссии в беге на средние дистанции. Спортивный характер проявлялся у Бриша всю жизнь. В один из его приездов в Новосибирск, а мы любили совмещать полезное с приятным, мы поехали на выходные отдохнуть на островах Обского моря. Там всегда устраивалась «Сибириада» — ​соревнование сборной москвичей со сборной завода. Виды спорта были самые разнообразные. Наша команда традиционно выигрывала, и в этот раз мы тоже шли впереди на несколько очков. Аркадий Адамович подходит ко мне и говорит:

— Юрий, программу вы составили под свою команду. Это неправильно. Я предлагаю еще два вида.

— Какие?

— Закладывание ноги за голову.

— Аркадий Адамович, нет такого вида спорта.

— Вы что, не можете пойти навстречу своим друзьям-соперникам?

Мои ребята кивают, мол, соглашайся. Дело кончилось тем, что, кроме Аркадия Адамовича, никто не смог заложить ногу за голову. Так москвичи получили очко. Сравнялись. Он снова го­ворит:

— Я предложил два вида.

— А какой второй вид?

— Прыжки в ширину, то есть почти поперечный шпагат.

Мои ребята опять соглашаются. У нас в команде был такой высокий парень, что мы были уверены в победе. И что вы думаете, по сумме трех попыток Аркадий Адамович нашего длинноногого перепрыгал! Так москвичи в тот единственный раз выиграли! Этот случай мне запомнился как пример здорового честолюбия и спортивности».

Нокдаун Зельдовича

В книге «Яков Борисович Зельдович» физикохимик Виталий Гольданский отмечал неординарную увлеченность коллеги: «Спортом, как и наукой, ЯБ занимался с жаром, доводя себя подчас до изнеможения… Спорт, особенно лыжи, и всяческие шутки неизменно занимали в жизни ЯБ видное место. Помню, как мы жили в соседних комнатах в Узком, и он с Варей (его женой Варварой Константиновой, женщиной редкой души) убегали вперед, катались с горки, а я плелся где‑то позади. На одной из лыжных прогулок зимой 1957 года, когда к компании присоединилась и моя жена Мила (ожидавшая появления на свет второго нашего сына), наблюдая за моим осторожным спуском с горки, ЯБ сказал: «Когда на вас двоих смотришь, кажется, что это Витя беременный».

Физик-ядерщик Юрий Смирнов вспоминал жизнь в Арзамасе‑16: «С Яковом Борисовичем в нашем небольшом городе можно было столкнуться в кинотеатре, библиотеке, на лыжне или катке… Однажды, возвращаясь с тренировки, я столкнулся с ним на автобусной остановке. Он провел вечер на катке. Разговорились о спорте. Оказалось, через какие только спортивные увлечения не прошел Яков Борисович. «Неужели и боксом занимались?» «И боксом, — ​подтвердил он и со смехом добавил: — ​но только до первого нокдауна!»

Ученик Зельдовича астрофизик Леонид Грищук отмечал его хорошую физическую форму: «Известно, что Яков Борисович уважал спорт. Время от времени дома он предлагал для разминки побросать тяжелый мяч или звал на балкон поупражняться на шведской стенке. Помню, мне с заметным трудом удавалось выполнить те упражнения, что делал он».

Новаторство Забабахина

И напоследок фрагмент из книги известного физика-ядерщика Льва Феоктистова. Глава о Челябинске‑40 и работе с Евгением Забабахиным, руководителем ВНИИП (сейчас это ядерный центр в Снежинске).

«Он говорил: «Зачем вам отпуск, разве здесь плохо?» Только один раз он нарушил железный распорядок — ​во время Олимпийских игр. С виноватой улыбкой он средь бела дня вдруг предложил: «Поехали домой, телик посмотрим». Сам неплохой спортсмен, скалолаз и лыжник (весьма высокого разряда), как видим — ​болельщик, он и своих детей приучал ко всем новейшим видам спорта: водным и горным лыжам (меня цеплял к машине и осторожно катал на лыжах по льду, к катеру — ​на водных лыжах), виндсерфингу, дельтапланеризму».