Данила Козловский: «Про Чернобыль мало что знают обычные люди, как я»

В Курчатове прошел предпремьерный показ фильма «Чернобыль» — таким образом режиссер и исполнитель главной роли Данила Козловский отблагодарил местных жителей и атомщиков за помощь: центральную сцену, пожар, снимали на недостроенном пятом блоке Курской АЭС, были сцены в городе. Первые зрители назвали картину большим вкладом в сохранение памяти о ликвидаторах последствий аварии на ЧАЭС. Выход в прокат намечен на 15 апреля. А пока небольшая нарезка из беседы Данилы Козловского с залом.

— Как вам пришла в голову идея снять такой фильм?

— Как и многие, я мало что знал о событиях 1986 года. А то, что знал, про себя называл «чернобыльской мифологией», потому что понимал, что никакого отношения к правде это не имеет. И вот продюсер Александр Роднянский предложил почитать один текст. Там была сцена, в которой героиня приходит и ложится рядом с умирающим любимым. Меня это так пронзило — я не знаю, было ли это, но я увидел личную боль, драму. Прочитав драфт сценария, я сказал: давайте встречаться и разговаривать. По мере подготовки к съемкам эта история стала для меня очень личной, хотя никого из моих близких трагедия не затронула.

— Где еще проходили съемки?

— Подводные съемки — в Венгрии. Еще снимали в Хорватии, в Москве и в Подмосковье. В столице конструктивизм постепенно уничтожается, мы нашли его в Зеленограде, Троицке. А квартиры, парикмахерская — это все декорации.

— Какая сцена технически для вас как актера была самой сложной? Сцена взрыва и пожара? Или сцена погружения под воду?

— Подводные съемки. По той простой причине, что под водой ты не можешь разговаривать. Оператором был венгр, один из лучших в мире подводных операторов, но он плохо говорит по-английски. И вот ты под водой понимаешь, что камера движется неправильно. И при этом ты крутишь вентиль и ластой пытаешься показать оператору, в какую сторону он должен плыть.

— У вас были консультанты?

— Да, ликвидаторы, причем самых разных профессий: санитары, медсестры, пожарные, инженеры, физики-ядерщики. Без них мы не смогли бы ничего сделать. Мы встречались, общались, подробно их расспрашивали. Они терпели наши нетехнические умы. В фильме есть сцена, где герои сидят и выясняют, что происходит. Мы сидели с пятью ликвидаторами-консультантами полдня: нет, вы неправильно поняли, говорили они, нет, задвижка здесь, нет… Они занимались с нами, как со студентами.

— С каким композитором вы сотрудничали?

— Это Олег Карпачев, мой давний соавтор, мы работали еще над первой моей картиной «Тренер». Невероятно талантливый человек. Когда мы только начинали, он прислал эскизы, которые были не совсем тем, что мне хотелось. Буквально через неделю он прислал мне одну мелодию и сказал, что она не к какой-то конкретной сцене, просто он так чувствует. И это было настолько ошеломительно. Он написал всю музыку к фильму. На мой взгляд, Олег — на сегодня лучший композитор в нашей стране.

— Было два варианта названия: «Когда падали аисты» и «Чернобыль». Почему выбрали второе?

— Кино технологически сложное, дорогое производство. Маркетинговая составляющая, к сожалению или к счастью, сегодня очень важна. Важно, чтобы зритель пришел на твой фильм. Мне очень нравится поэтическое название «Когда падали аисты», но сегодняшней аудитории оно ни о чем не говорит. Мы существуем в таком потоке информации, что сложно сфокусировать внимание зрителя. Название «Чернобыль» сразу задает тему, зритель понимает, про что это кино, и решает, смотреть его или нет. А дальше ты уже начинаешь работать с аудиторией более детально в процессе просмотра.

— Что вы хотели сказать этим фильмом?

— Когда я стал готовиться к фильму, я прочитал столько душераздирающих историй — и в художественной литературе, и в документальных материалах, что почувствовал некую обиду, ведь на самом деле про Чернобыль мало что знают обычные люди, как я. Но в этой истории столько личного, реального, бытового, столько самопожертвования, что не рассказать об этом странно. В последнее время меня сильно беспокоит тема отношений отца и сына, жены и мужа. Для меня это еще и история семьи. Кроме того, я очень люблю этот жанр — когда есть высокая трагедия, личная драма. Большое кино сегодня в основном нацелено на развлечения. А направленных на сильное эмоциональное переживание фильмов не так много.

— Вы хотите, чтобы люди тоже смогли понять причины этой ужасной катастрофы?

— Я в том возрасте, когда мне как режиссеру не хочется формулировать проблему и указывать, кто виновник трагедии. Мне интересно не отвечать, а размышлять, давать зрителю возможность принять ту или иную сторону. Я не выношу в фильме вердиктов.

ПОСЛЕ ПОКАЗА

«Было важно показать фильм именно в Курчатове, людям, которые принимали участие в съемке массовых сцен, специалистам, которые оказывали консультативную помощь,— сказал Данила Козловский.— В сценах пожара у нас в кадре настоящие огнеборцы Курской АЭС. Подобные профессиональные вещи, как, например, размотка магистрали, невозможно сыграть актеру. Здесь нужна отточенность движений, особые жесты, знаки. Спасибо ребятам за участие в фильме. А еще благодарю «Росатом», «Росэнергоатом» за сотрудничество. Это был интересный, полезный опыт. Восхищен работой атомщиков. Некоторые сцены снимали на действующей АЭС, в турбинном зале, где стоит гул работающих турбин. Я испытывал искренне детский и режиссерский интерес к мощнейшему производству».