В эпицентре «Большого взрыва»: кто переводил шутки физиков из знаменитого сериала

Поклонники сериала «Теория Большого взрыва» и желающие больше узнать о загадочных частицах нейтрино собрались 27 июня в московском кафе «Биг Бэнг», чтобы пообщаться с Марком Ширченко. Научный сотрудник лаборатории ядерных проблем Объединенного института ядерных исследований занимается физикой нейтрино и восемь лет переводил научные шутки для знаменитого сериала о жизни талантливых физиков. На «Бранче с ученым», который регулярно проводит Политехнический музей, было интересно. «СР» выбрала яркие цитаты.

О сериале и его героях

Образы Шелдона и Леонарда, конечно, сильно утрированы, но есть похожие моменты. Физики часто зациклены на каких-то вещах и могут высокомерно смотреть на тех, кто физику не понимает.

***

Я большой фанат сериала, как и почти все научники, кого я знаю. Я смотрел этот прекрасный фильм, и меня дико бесили первые три сезона, потому что реплики на тему физики там были переведены из рук вон плохо. Первые три сезона потом переозвучили. Меня добила ошибка в серии про викторину. Они там говорят: «Назовите самый светлый металл». Я думаю — ​что за ерунда? А по-английски было lightest, самый легкий металл. Я написал переводчикам и предложил помощь.

***

Всю физику знать невозможно. Поэтому иногда приходилось даже в «Википедию» залезать, научные статьи почитывать. До сериала мне было совершенно плевать на суперструны, а после стало интересно, я даже стал читать про них — ​правда, больше популярное.

***

Суперасимметрии, за которую Шелдон получил Нобелевку, не существует. Физики очень любят стройные теории, которые все бы разложили по полочкам, и суперсимметрия стала бы такой теорией. Она пока не создана целиком, но физикам очень нравится и приближения к ней есть. Шутка тут в том, что суперасимметрия все это сломает. И это очень здорово.

***

Шелдон к последнему сезону стал более человечным. Вот стал ли я лучше как человек после работы над сериалом — ​вопрос точно не ко мне. Вопрос к коллегам, которых я периодически покидал, чтобы переводить новые серии. Но я точно стал более публичным, меня начали звать на вот такие мероприятия. А сейчас нейтрино стал горячей темой.

«БРАНЧ С УЧЕНЫМ»

Проект Политехнического музея в рамках программы «Политех в городе». Бранч проходит каждые две недели как неформальная встреча с учеными в московских барах и кафе. Вход на мероприятия бесплатный, а записи трансляций музей выкладывает на свой youtube-канал.

О загадках нейтрино

Была такая штука — ​бета-распад. Система достаточно простая, как будто два бильярдных шара разлетелись. Очень легко посчитать, какое должно быть конечное состояние у электрона. Каково же было удивление физиков, когда они все это померили и поняли, что энергия электрона не фиксированная. Она может быть почти пределом или почти нулем. Спрашивается: куда делась энергия?

***

Это был рубеж века. Физики додумывались до страшного. Нильс Бор вообще сказал, что закон сохранения энергии не выполняется. Вся физика насмарку, а так ничего. Тогда предположили существование частиц, которые уносят потерянную энергию, — ​нейтрино.

***

Проблема в том, что нейтрино слабо взаимодействуют. Чтобы их поймать, нужны колоссальные источники. Одна из первых идей была — ​устроить ядерный взрыв. Физики тогда масштабно мыслили. Сегодня в качестве такого источника мы используем атомные станции.

***

Буквально лет 10–11 назад французские теоретики посчитали, сколько нейтрино должно вылетать из реактора. Сравнили с тем, что ученые измеряют на практике, и выяснили, что 10 % нейтрино просто исчезают. Может, плохо померили. Может, посчитали неточно. Но теперь у нас на атомной станции стоит большой прибор, который ездит на подъемнике от КамАЗа и измеряет количество нейтрино. Наша задача — ​понять, действительно ли количество нейтрино уменьшается.

О мышлении физиков

Если на лекции не зададут вопроса о практической пользе, то лекция прошла зря. Представьте: занимается Кулон электричеством. У него спрашивают: «Скажи, пожалуйста, что люди будут делать с твоим электричеством?» Честный ответ Кулона: «Не знаю». Или берут у старенького Резерфорда интервью в 1937 году. Его спрашивают: «А когда у вашей радиации будет практическое применение?» Он сказал: «Никогда». В 1937 году. За несколько лет до появления первого ядерного реактора и ядерной бомбы. Мы занимаемся исследованиями, и мы абсолютно уверены, что практическое применение будет. Но врать и придумывать, каким оно будет, ​я думаю, мы не должны.

***

Когда мы в первый раз поехали в Швейцарию, у нас был эксперимент с радиоактивным газом. И нужно было этот газ ­куда-то девать. Швейцарцы заказали газовую ловушку, которая должна была приехать только через два месяца. Что делать? Мы брали пакет из-под вина, присоединяли к газовой мишени и стравливали туда газ. Через два часа радиоактивность у него спадает.

***

Каждый человек, который приходит в науку, должен обязательно работать с двумя типами экспериментов. В больших исследованиях, в составе того, что называется «братской могилой», где коллаборации — ​по 150–200 человек. Там можно остаться незамеченным, но зато учишься тому, как работают в больших группах. И в маленьких проектах из нескольких человек, когда ты сам от истоков до публикации проводишь исследования.

***

Почему я физик? Очень простой ответ. Я больше ничего делать не умею.

КУЛЬТОВЫЕ ФРАЗЫ ИЗ СЕРИАЛА «ТЕОРИЯ БОЛЬШОГО ВЗРЫВА»

• «Это не квартира, это дикая воронка энтропии».

• «Когда мы убиваем в детях способность критически мыслить, говоря, что кролики появляются из шляп, мы создаем взрослых, которые верят в астрологию и гомеопатию».

• «Небольшое недопонимание? Это у Галилео и папы римского было небольшое недопонимание!»

• «Вот ты где, нейтрино, мой маленький субатомный чертенок!»

• «Посмотрите на постоянную Планка! Люди говорят, что она произвольная, но она не может быть менее произвольной, если бы она слегка изменилась — жизнь, которую мы знаем, не существовала бы… Бам!»