Своевременное объединение

Атомные станции в СССР хозяйственные вопросы решали самостоятельно. Но конец советской эпохи означал конец прежней экономики. Потребители не рассчитывались за электроэнергию, на АЭС задерживали зарплаты. В 1992 году станции объединили в концерн. Как и зачем создавался «Росэнергоатом» — информация из первых рук.

Найти верное решение

В первой половине 1990-х задолженность потребителей электроэнергии достигала небывалых масштабов. Атомщики месяцами не получали зарплату. Начались забастовки. В марте 1994 года пятеро активистов Курской АЭС объявили голодовку. Коллектив направил правительству требования о выплате долгов, соблюдении Трудового кодекса и выполнении обязательств тарифного соглашения. Руководство концерна предложило использовать систему взаимозачетов. Об этом рассказывает Эрик Поздышев.

Владимир Асмолов
Советник гендиректора «Росатома», первый заместитель гендиректора «Росэнергоатома» в 2006–2016 годы
— Сейчас кажется, что безопасность эксплуатации АЭС всегда была на высоте. Но, когда появились промышленные АЭС, границы между атомным и неатомным производством электроэнергии еще не было. До Чернобыля во главу угла ставился экономический фактор. Но основатели отрасли сразу понимали, что с такой суперконцентрированной энергией нужен регулирующий орган для обеспечения безопасности. Первым звонком стала тяжелая авария на АЭС «Три-Майл-Айленд» в США. Потом был Чернобыль, после которого была разработана концепция глубокоэшелонированной защиты. Начались системные научные исследования. Провести эту огромную работу было бы невозможно без эксплуатирующей организации, объединяющей АЭС.
Последние заседания НТС «Росатома» и «Росэнергоатома» показали, что мы знаем свои проблемы и работаем над их решением. Есть движение по энергоблоку БН-1200 — выделяются 1,5 млрд рублей на недостающие исследования. Есть резервы у ВВЭР, например переход на регулируемый спектр, который даст новое качество и серьезную экономию. Мы готовы вложиться в технологию быстрых реакторов и в программу развития водо-водяных реакторов, чтобы создать двухкомпонентную энергетику. Мы рассматриваем возможности удешевления малых и средних реакторов и взвешиваем шансы на их строительство в конкретных странах. Без исследований эту работу не сделать. В проектах всегда должен быть «налог на добавленную стоимость» — 20% на НИОКР. Этого мне и хотелось бы пожелать всей атомной отрасли и конкретно «Росэнергоатому».

Разморозка блоков

После Чернобыля атомные стройки были остановлены. В начале 1990-х добились разрешения разморозить «Ростов-1», готовый на 95%, но строительство не пошло из-за давления общественности. В 1997 году экологи разбили палаточный лагерь вблизи станции и перегородили дорогу на АЭС живой цепью, приковав себя к бочкам с бетоном. Рассказывают, что акцию протеста однажды возглавили казаки, которые говорили, что лучше сидеть при лучине, чем вымирать от радиации.
Все от незнания, поняли атомщики и принялись за ликбез общественности. Первым после аварии, в 1993 году, в опытно-промышленную эксплуатацию приняли четвертый блок Балаковской АЭС. Его планировали пустить в 1990-м — почти законченное строительство остановили в 1989 году из-за проблем с финансированием и поставками оборудования. Но все проблемы были решены. Первый блок Ростовской АЭС пустили в 2001 году, третий блок Калининской — в 2004-м, в 2010-м — второй ростовский, в 2011-м — четвертый калининский.

Эрик Поздышев
Президент «Росэнергоатома» в 1992–2002 годы
— Платежи за электроэнергию скатились ниже 10%. Явной стала угроза останова блоков. И я, президент, был за все это в ответе. Однажды ночью, в феврале 1994 года, мне в голову пришла мысль. Я встал, записал ее, а наутро обнародовал новую экономическую политику: как выйти из этой ситуации, как выжить. Идея заключалась в том, чтобы перейти от системы платежей к системе взаимозачетов. Например, станция нам должна деньги, но отдает электроэнергией на эту сумму. Наш коммерческий отдел меняет электроэнергию на машины, потому что автозавод не может расплатиться деньгами, дальше автомобили продаем или меняем на оборудование, и так до тех пор, пока не получим живые деньги. Я знал, что другого пути нет. Но на это надо было решиться.
Александр Локшин
Первый заместитель гендиректора «Росатома», и.о. гендиректора «Росэнергоатома» в 2006–2008 годы
— Когда создавался «Росэнергоатом», я был начальником смены Смоленской АЭС. В концерн пришел в 1996 году после трех лет работы в ВАО АЭС. Эрик Николаевич Поздышев понимал: кадры нужны не только с техническими знаниями, но и с пониманием экономики, отношений на рынке электроэнергии. Во мне Поздышев увидел одного из тех, кто способен разобраться в сложностях новой экономики, и сразу отправил меня приобретать квалификацию в генеральную дирекцию по реализации платы за безопасную эксплуатацию и развитие АЭС. Был тяжелый период. АЭС работали по взаимозачету. Несмотря на то что мы объединились и вроде бы наладились платежи, будущее не просматривалось: мы не понимали, что будет после того, как станции выработают свой ресурс. Строительство блоков шло черепашьими шагами. Нам с трудом удавалось запустить один блок в три-четыре года, и то лишь из тех, которые имели высокую степень готовности к моменту распада СССР. С принятием программы развития атомной энергетики в 2006 году началась новая эпоха, ожили стройплощадки.
«Росэнергоатом» должен превратиться в глобальную организацию по эксплуатации и сервису АЭС. Наши усилия направлены на то, чтобы как можно больше вопросов решалось во взаимодействии с другими структурами госкорпорации. Меня радует, что у концерна налажены тесные связи и с ТВЭЛ, и с «Атомэнергомашем», и с инжиниринговым дивизионом. Наша цель — работа всех подразделений корпорации на общий результат. В этом случае, как убедительно доказало создание концерна, мы достигнем гораздо большего, чем если бы каждый думал только о своей компании. Главное пожелание концерну — сохранять традиции. Но крайне важно при этом видеть перспективу. И пусть то, о чем мы сейчас говорим, реализуется и концерн станет мощной динамичной компанией мирового масштаба.
Сергей Обозов
Директор по развитию ПСР, гендиректор «Росэнергоатома» в 2006–2007 и 2008–2011 годы
— Самые яркие впечатления связаны со строительством блока №2 Ростовской АЭС. Запомнилось, как мы с тогдашним директором станции Александром Васильевичем Паламарчуком и руководителем НИАЭП Валерием Игоревичем Лимаренко обсуждали, сколько за сутки сварено стыков, сколько уже сдано систем и помещений. Умножаем на количество дней и видим, что никак не получается выйти в срок — ни по стыкам, ни по помещениям, ни по системам. Может быть, что-то неправильно посчитали? Нет, все правильно. «Что делать?» — спрашиваю у коллег. «Все будет»,— отвечают. «Как будет, почему?» — «Поверьте, будет. Мы спинным мозгом это чувствуем». В итоге так и получилось: наперекор всем цифрам, каким-то невероятным напором сдали блок.