Как геолог Uranium One Анна Живулько сменила офис в Москве на палатку в джунглях

Москиты и ядовитые пауки, ливни или засуха, вой гиен, до работы 25 часов с тремя пересадками, зато какая команда, сколько всего нового! Геолог Анна Живулько участвует в проекте «Мкуджу-Ривер», который ведет Uranium One.
5:50 — подъем
В палатке звонит будильник. Снаружи уже жарко, обезьяны кричат. Нужно собираться к завтраку.
О том, что такое геологоразведка в Африке, Анна Живулько знает с детства: папа, геолог-нефтяник, работал в Эфиопии. Его рассказы, конечно, впечатляли, но девочки в основном мечтают быть актрисами. Вот и наша героиня после школы хотела поступать в театральный, однако родители были категорически против. Нет так нет, решила Анна Живулько и пошла учиться на геолога в РУДН. После института сменила несколько работ, вышла замуж, родила дочь. Потом устроилась в «Росатом», и в один прекрасный день ей предложили сменить офис в Москве на палатку в джунглях. «Мама заявила, что у нее будет инфаркт, — смеется Анна Живулько. — А папа сказал: «Я тобой горжусь!»
7:00 — общее построение и обсуждение плана на день
Один из сотрудников зачитывает обязательный ежедневный отчет по безопасности — safety report. «Без серьезного отношения к безопасности здесь делать нечего, — поясняет Анна Живулько. — Во-первых, мы имеем дело с радиоактивными материалами. Это сложно, но и интересно. Во-вторых, у работы в джунглях своя специфика. Нас инструктируют, как вести себя при встрече с дикими животными, делают всевозможные прививки, даже моя форма продумана до мелочей: высокие ботинки — от змей, закрытая одежда — чтобы не поцарапаться о ядовитые колючки и не получить солнечные ожоги».
8:00 — все разбегаются по делам
Геологи выезжают на полевые работы: нужно контролировать бурение, брать пробы, искать новые участки, определять типы урановой минерализации. С собой обычно берут лупу, нож, фонарик, спутниковый телефон, GPS-навигатор и дождевик.
Когда идут дожди, подъездные пути размывает так, что самые мощные внедорожники буксуют — нужно идти пешком. Простыни и одежда вечно влажные. В засушливый сезон температура в тени 35 °C и выше. В джунглях — ядовитые змеи и пауки, повсюду москиты. Первое, что приходит на ум, — не женское это дело. «Главная сложность — как раз в этом стереотипе, — вздыхает Анна Живулько. — А жара и дожди — ерунда, трудности подпитывают меня энергией». Несмотря на солидный опыт и знания Анны, коллеги поначалу видели в ней не столько профессионала, сколько миловидную молодую женщину. «Вообще, распространенная в моей специальности ситуация: приходишь к партнерам с коллегами-мужчинами — слушают их и задают вопросы им. Просто потому что они мужского пола, — сердится Анна Живулько. — Ужасно обидно. Можно было бы сдаться, но я упрямая. Только вперед, хоть и маленькими шагами. Со временем меня признали. Мы вместе перешагнули этот стереотип».

13:00 — обед
Если в поля выезжают надолго, обед берут с собой, если нет — возвращаются в лагерь. Повар танзаниец готовит и местные блюда, и то, что привычно европейцам. Под чутким руководством немногочисленного женского коллектива даже варил борщ и делал оливье.
После обеда — работа с собранной на площадке информацией. В палатке, оборудованной как полноценный офис, Анна Живулько заносит все данные в компьютер, чтобы проанализировать. Если нужно, связывается с Москвой. Обрабатывает и маркирует образцы, полученные на маршруте, пробы потом отправляются в Россию.
19:00 — ужин
После — личное время. Впрочем, личное — это только название. За территорию выходить запрещено, ты постоянно среди людей, даже палатки рассчитаны на несколько человек. «Как на космическом корабле. Но меня не напрягает, — пожимает плечами Анна Живулько. — Я социальный человек. И потом, здесь совершенно особые люди. Все разные, но каждый болеет работой, не мыслит себя без нее. В нашу профессию идут с определенным складом характера. Звучит, может, пафосно, но мы одна семья, даже еще дружнее. Конфликты очень редки, и это не столько конфликты, сколько горячие споры на профессиональные темы. Но вы не подумайте, будто у нас только и разговоров, что о работе. Смотрим фильмы, гуляем и болтаем обо всем на свете. Сюда же приезжают со всех уголков России, да что России — мира! После смен мы не теряем друг друга из виду, поддерживаем связь».
23:00 — отбой
У себя в палатке Анна Живулько слушает музыку или читает, а если связь хорошая, общается с мужем, дочкой, мамой. Узнает московские новости, рассказывает свои — а рассказывать она умеет. Истории о том, как по лагерю бесшумно ходит слон («Надо будет придумать ему имя»), как воют по ночам гиены («Отвратительный звук!»), как недавно по дороге в лагерь видели львов, обедающих буйволом («Я сразу за фотоаппарат!»), как пару раз в палатку заползали ядовитые сколопендры («Мы просто завернули эту гадость в бумажку и выкинули на улицу»). «К экзотике привыкаешь очень быстро и перестаешь замечать, — улыбается Анна Живулько. — Все это интересно, конечно, но не главное. Главное — знания. Я очень жадная в плане знаний. За неделю здесь узнаю больше, чем в Москве за год. Профессия живая, геолог без полей существовать не может. В офисе перед тобой карты и цифры, а тут — настоящая жизнь, и только когда увидишь ее собственными глазами, все встанет на свои места. И еще одна важная вещь для меня на проекте — команда. Без слаженной команды ничего не получится, любой самый прекрасный проект провалится. Здесь с этим все в порядке».
На вопрос, тяжело ли почти каждый месяц на полторы-две недели расставаться с семьей, отвечает: «Непросто. Скучаем друг по другу. Муж ворчит иногда. Но он знал, на что шел, когда на мне женился. А дочка уже привыкла, что мама уезжает, но обязательно возвращается». Если лет через десять дочка скажет: «Я тоже собираюсь стать геологом и работать в полях», в доме Живулько обойдется без инфарктов. «Если это серьезное увлечение, я искренне порадуюсь. Это так важно — найти любимое дело, которое позволяет расти над собой, которым хочется заниматься 24 часа в сутки», — говорит Анна Живулько.