Потянули за нити: «Алабуге-волокно» исполнилось 10 лет

Не так много, но молодая компания уже обеспечила России технологический суверенитет в производстве углекомпозитов. С подробностями — гендиректор Андрей Габерлинг

Досье

Андрей Габерлинг работает с углеволокном с 2008 года. Одно время он руководил цеховой лабораторией в «Аргоне». В 2012 году пришел в компанию «Алабуга-волокно». Начинал инженером-технологом, потом стал главным технологом, потом — ​заместителем исполнительного директора. В руководстве с 2021 года: был исполнительным директором, сейчас генеральный.

Запуск в эпоху перемен

— С чего в «Росатоме» начиналось и как развивалось производство углеродного волокна?

— Идею начали обсуждать в 2009 году. Прорабатывали концепцию: какое оборудование потребуется, кто может его поставить, обращались к консультантам. Нужно было построить высокопроизводительное предприятие, дающее качественную продукцию по конкурентной цене.

В России тогда углеволокном занимались только «Аргон» и Завод углеродных и композиционных материалов. Они работали с 1980‑х годов, но не успевали за запросами рынка. Требовались новые технологии и оборудование.

В 2011 году подписали договор на поставку оборудования и учредили юрлицо «Алабуга-волокно» в особой экономической зоне в Татарстане. В 2012 году началось строительство, за год были сданы все производственные корпуса. В 2013‑м установили компоненты линии, началась холодная пусконаладка. Примерно за два года технологи компании и команды, которые в композитном дивизионе занимаются инжинирингом, исследованиями и разработками, разобрались с настройками оборудования и написали первый техрегламент — ​базу технологии, которую мы сегодня используем.

— Два года — ​это много или мало?

— Немного с учетом экономических реалий 2014 года. Потребовалось время, чтобы найти партнера — ​поставщика сырья, с которым бы мы активно работали над улучшением качества волокна, вели взаимный аудит.

15 мая 2015 года мы открылись и с тех пор выпускаем серийную продукцию. Тогда же стартовала программа импортозамещения и обеспечения технологического суверенитета в области композитов. Нам требовалась продукция с более высокими и стабильными показателями прочности, поэтому мы решили построить производство сырья, полиакрилонитрильного прекурсора.

— Поставщики не справлялись?

— Какими бы надежными ни были наши поставщики, компании важно было создать это звено технологической цепочки у себя.

— И вы это сделали.

— Да. Концептуальное решение было принято в 2016 году, мы начали поиск поставщиков оборудования. В ноябре 2021 года открылось производство ПАН-прекурсора. У нас появилось собственное серийное производство сырья, качество и себестоимость которого прямым образом влияют на эти же параметры углеволокна. Мы не только заместили весь партнерский ассортимент прекурсора, но и поставили на производство новые, сверхвысокопрочные углеродные волокна, которые в России не выпускали. Сейчас у нас одна линия производства углеволокна и две — ​прекурсора.

Практически у всех производителей углеродного волокна в мире есть собственное производство ПАН-прекурсора, препрегов и тканей. Композитный дивизион прошел тот же путь, и теперь в нем сосредоточен полный цикл производства композиционных материалов, от прекурсора до препрегов и конечных изделий.

Ориентир на авиацию

— Правда, что рост спроса на углеволокно обеспечила прежде всего авиация?

— Да, авиация — ​основной драйвер развития композитной отрасли не только в России, но и в мире. Современные самолеты почти на 50 % состоят из композитов. Мы поставляем композиты для среднемагистрального самолета МС‑21, это значимый для нас проект. Стремительно развивается беспилотная авиация. Исследования 2024 года говорят о том, что в России рынок гражданских беспилотных аппаратов ежегодно растет на 60 %. Я абсолютно уверен, что эта тенденция будет набирать силу и рост производственных мощностей позволит насытить внутренний рынок. Собственно, мы, как единственный серийный производитель углеволокна, сами этот рынок прямо сейчас и создаем.

— А в судостроении у композитов есть перспективы?

— В стратегии дивизиона есть направление судостроения, в рамках которого существует концепция участия в создании малых рыболовецких и туристических судов. Но ключевой материал в судостроении все-таки стекловолокно, и в этом направлении наша компания играет незначительную роль. Однако все номиналы углеродного волокна, которые требуются судостроению, у нас есть.

— Как распределяются поставки для России и на экспорт?

— Первым экспортным направлением был Китай, там 10 лет назад не хватало собственного волокна. Параллельно мы изучали другие регионы и, поскольку цены в Европе были выше, перенаправили сбыт туда. После 2022 года экспорт полностью остановился, но внутреннее потребление настолько выросло, что мы полностью загружены, вся продукция идет клиентам в России. Бывало, мы не могли вклиниться в производственный график, чтобы апробировать новые технологические режимы и ассортимент. И по всем прогнозам, отечественный углекомпозитный рынок продолжит расти.

— Какая сейчас доля российского рынка в мировом?

— Меньше процента. Глобальное производство углекомпозитов достаточно велико. Их используют в основном в авиации, ветроэнергетике, из них делают сосуды для компримированных газов, в частности водорода. Мы стараемся эти тренды не просто поддержать, а выйти на лидерские позиции. Поэтому мы работаем с авиацией, атомной отраслью и развиваем проекты в газомоторном транспорте, производстве лопастей, спортивных товаров, внедряем композитные материалы в строительство.

Стратегия и тактика производства

— С учетом этих тенденций вам скоро понадобится расширять производства ПАН-прекурсора и углеволокна.

— Мы нацелены на это. Масштабирование — стратегически необходимый шаг.

— Строить мощности будете в особой экономической зоне «Алабуга»?

— Рассматриваем несколько площадок, «Алабуга» — ​одна из них.

Основная задача — ​снизить себестоимость. Композитная отрасль стратегически важна для обеспечения обороноспособности и выпуска высокотехнологичной продукции. Другие страны тоже развивают эти технологии. Китай резко увеличил мощности и занял второе место (если еще не перегнал) за лидером — ​Японией. Китайское углеродное волокно надо кому-то продавать, внутренний рынок еще не настолько большой, чтобы потребить все. В мире много дешевого китайского углеволокна. Поэтому, даже если мы будем производить в пять раз больше, чем сейчас, никак не сможем составить конкуренцию Китаю. Там последние несколько лет вводили в строй предприятия мощностью десятки тысяч тонн в год. Зато у композитного дивизиона «Росатома» есть возможность выпускать очень широкую номенклатуру волокна, в том числе нишевые продукты — ​например, сверхвысокомодульное волокно для спутниковых систем. Такое могут производить всего несколько стран.

— Не получится ли, что рынок останется международным только в нишевых сегментах, а в массовых распадется, потому что страны перейдут на самообеспечение?

— У стран, которые работают на свою обороноспособность, на доступ к космосу, на другие высококонкурентные стратегические направления, нет иного пути, кроме как производить композитные материалы. В противном случае есть риск остаться ни с чем из-за очередных санкций. Поставки же для гражданского применения, скорее всего, блокироваться не будут, поэтому многим странам нет смысла организовывать производство у себя.