Советы народного комиссара: 125 лет назад родился первый руководитель атомного проекта Борис Ванников

С фронтов Гражданской войны — ​в Наркомат вооружения. Из Наркомата вооружения — ​в подвалы Лубянки. Из камеры — ​на ковер к Сталину и снова в наркомат. Из комиссаров — ​в организаторы работ над атомной бомбой. Судьба Бориса Ванникова обязательно дождется своего сценариста, настолько она кинематографична. Вместе с порталом «История «Росатома» (biblioatom.ru) вспоминаем первого руководителя атомного проекта.

От бурильщика до наркома

Борис Ванников родился 7 сентября 1897 года в селении Биби-Эйбат вблизи Баку в семье рабочего нефтепромыслов. В 1913 году поступил в Бакинское техническое училище. Работал бурильщиком и подручным слесаря на нефтяных промыслах, по вечерам играл на кларнете в кинематографе, куда бесплатно проводил своих приятелей.

В 1918 году пошел добровольцем в Красную армию. Участвовал в Гражданской вой­не. Одновременно учился в Тбилисском политехническом институте. В 1920 году приехал работать в Москву и стал студентом Высшего технического училища им. Баумана. В годы первых пятилеток занимал руководящие посты на крупных предприятиях: Люберецком заводе сельскохозяйственного машиностроения, Мотовилихинском артиллерийском заводе, Тульском оружейном, где под его руководством наладили производство новых видов стрелкового оружия, в частности знаменитого пистолета ТТ («Тульский Токарева»). В 1939‑м возглавил Народный комиссариат вооружения СССР.

«Подлецы вас оклеветали»

В начале июня 1941 года Ванникова арестовали как участника заговора группы генералов. 20 генералов были отправлены в Куйбышев и там расстреляны. Арест и последующее освобождение наркома описаны в ряде воспоминаний, но полной ясности в этой истории нет до сих пор. Например, сын Лаврентия Берии Серго утверждал, что его отец спас Ванникова, приказав задержать исполнение приговора.

В статье «Человек из эпицентра» журналиста Михаила Реброва есть такой фрагмент: «На допросы вызывали ночами, «признание» выбивали жестоким избиением, угрозами. Он молчал. На обличительное «враг народа, немецкий шпион» упрямо качал головой. В камеру возвращали под утро. Лицо кровоточило, руки дрожали, голова раскалывалась от боли, было тяжело дышать… Истязания прекратились неожиданно. В камеру вошел угрюмый человек в полной амуниции, но с пустой кобурой. Он старался не смотреть в глаза Ванникову, неровный голос срывался на полушепот, да и нес он какую-то несуразицу: «Представьте, что возникла необходимость эвакуировать промышленные предприятия государственного значения на восток. Как бы вы организовали эту работу, с чего начали, куда бы переместили заводы?» Пришедший оставил пачку бумаги и карандаш: «Это надо написать, подробно». Уходя, спросил: «Какие данные вам нужны?» Ванников резко ответил: «Никаких». Оставшись один, стал размышлять: «Провокация? Какой в ней смысл?» О том, что гитлеровские войска перешли границу и началась война, он не знал».

А вот мемуары самого Ванникова: «За две с половиной недели до начала Великой Отечественной войны я был арестован, а спустя менее месяца после нападения Германии на нашу страну мне в тюремную одиночку было передано указание Сталина письменно изложить свои соображения относительно мер по развитию производства вооружения в условиях начавшихся военных действий… Записка, над которой я работал несколько дней, была передана Сталину. Я увидел ее у него в руках, когда меня привезли к нему прямо из тюрьмы. Многие места были подчеркнуты красным карандашом, и это показало мне, что записка была внимательно прочитана. В присутствии Молотова и Маленкова Сталин сказал мне: «Ваша записка — ​прекрасный документ для работы Наркомата вооружения. Мы передадим ее для руководства наркому вооружения». В ходе дальнейшей беседы он заметил: «Вы во многом были правы. Мы ошибались… А подлецы вас оклеветали».

Бориса Ванникова назначили заместителем наркома боеприпасов, а в феврале 1942 года — ​наркомом. Он оставался им все тяжелые годы Великой Отечественной войны.

Разговор со Сталиным

Вскоре после победы Ванникова подключили к атомному проекту. Читаем в его мемуарах: «17 или 18 августа, точнее не помню, меня вызвал Сталин. Разговор со мной он начал с вопросов об атомной бомбе, причем сказал, что мне, как наркому боеприпасов, вероятно, об атомной бомбе известно больше других наркомов. К сожалению, я был очень мало сведущ как в конструкции атомной бомбы, так и в технике и производстве ядерных материалов, тем более в атомной (ядерной) физике. Мне было известно только то, что попадало на страницы советской печати… После небольшой паузы Сталин сказал: «Я хотел с вами посоветоваться, как организовать работы по созданию атомной бомбы. Берия предлагает все руководство возложить на НКВД, создать в НКВД специальное Главное управление… Как вы оцениваете такое предложение?»

Отвечая на вопрос Сталина, мне хотелось прежде всего подчеркнуть, что для меня этот разговор явился неожиданным и потому я не имел возможности продумать, какая форма организации работ представляется наиболее приемлемой. Кроме того, что важно во всех случаях, я не имел возможности ознакомиться более-менее подробно с опытом организации работ в США, а учет опыта других лично для меня всегда был главным при решении того или иного вопроса. Но некоторые сомнительные моменты в таком варианте были очевидны, на них я указал, и заключались они в следующем: работы по использованию атомной энергии и созданию атомной бомбы настолько трудные, сложные, разносторонние по содержанию и большие по масштабам, что их значение выходит за рамки одного ­какого-либо ведомства, даже такого, как НКВД. Эту работу надо организовать, как я тогда сказал, в национальном масштабе… В качестве примера участия надведомственных организаций в решении подобных задач, к которым широко должны быть привлечены наркоматы, ведомства и организации, я привел организованные перед этим особые комитеты — ​Комитет по использованию репарационного оборудования и Комитет по радиолокации. Эти комитеты возглавлял секретарь ЦК ВКП (б), а в их состав входили члены Политбюро, наркомы и другие крупные государственные деятели и специалисты. На этом закончилась эта предварительная беседа».

Начальник по атомной энергии

Уже 30 августа 1945 года Бориса Ванникова назначают начальником Первого главного управления и председателем научно-технического совета ПГУ, которые были образованы для руководства организацией атомной промышленности и координации всех разработок.

«На мой аргумент, что я не ученый, Сталин засмеялся и сказал: «Вот новость, а мы и не знали! Что ж вы так долго не раскрывались в этом?» С тех пор прошло немало времени, но Завенягин (первый заместитель начальника ПГУ. — «СР»), участник той встречи, вспоминая этот случай, иногда шутил: «Расскажи, как тебе удавалось скрывать, что ты не ученый». Но тогда, в кабинете Сталина, мне было не до шуток… Это был для меня поистине урожайный назначениями день — ​сразу три должности. В течение двух часов в дополнение к должности наркома боеприпасов я получил назначение председателя ученого совета, заместителя председателя Специального комитета и нечто вроде наркома по атомной энергии. Конечно, такой день стал для меня памятным на всю мою жизнь», — ​писал Ванников.

Важнейшим этапом деятельности ПГУ был пуск в декабре 1946 года в Москве первого опытного уран-графитового реактора, на котором протестировали процесс загрузки промышленного реактора на комбинате № 817 (теперь «Маяк» в Озерске, Челябинская область).

С октября 1947 года Ванников фактически не покидал комбинат. Есть версия, что в этот период он перенес инфаркт. Ввод реактора проходил сложно, со множеством технических проблем, однако наработка плутония для первого ядерного заряда не прекращалась. Титанические усилия дали результат: бомба РДС‑1 была испытана в августе 1949 года.

«Был всегда оптимистичен»

Академик Юлий Харитон высоко оценивал роль Ванникова в атомном проекте: «Блестящий инженер и прекрасный организатор, он быстро сумел найти общий язык с большим коллективом ученых, возглавляемым Игорем Курчатовым. Его же влияние помогло быстро добиться того, что производственники приучились выполнять жесточайшие технологические требования ученых, требования, которые поначалу казались бессмысленно завышенными и практически невыполнимыми. Высочайшая требовательность и настойчивость Бориса Львовича в отношении тщательного документального фиксирования малейших деталей технологии и многократной проверки надежности всех процессов иногда доводили то одну, то другую группу специалистов до полного изнеможения, но его неистощимое чувство юмора и исключительная доброжелательность, которую он всегда проявлял, позволяли ему в самый трудный момент опять поднять настроение и помочь довести дело, которое казалось трудным, до конца».

При этом Ванников, сам прошедший репрессии, ценил людей, понимая, что любое начинание не обходится без ошибок. Случались аварии, срывы сроков — ​ведь все делалось впервые. Берия требовал наказать «виновных» — ​Ванников защищал их. В своих воспоминаниях он размышлял: «Ошибки — ​тот же опыт, который надо изучать, как изучают историю. Практика, однако, показывает, что такому изучению не всегда уделяется достаточное внимание. Нередко новый руководитель начинает свою деятельность не с ознакомления с опытом прошлого, а с безапелляционных поучений. Они тем более опасны, что нередко принимаются безоговорочно; мол, раз начальник — ​значит, все знает лучше своих подчиненных и предшественников. Опыт — ​это бесценное сокровище, огромная сумма практических знаний, накопленных людьми. Он позволяет не тратить усилий, подчас весьма дорогостоящих, на «открытие» уже открытых «Америк». Наконец, только при таком понимании значения опыта можно по-настоящему дорожить кадрами, беречь их, не допускать в отношении людей тех трагических ошибок, которые имели место в прошлом».

За создание атомной бомбы Борис Ванников получил вторую звезду Героя Соцтруда. Как пишет Михаил Ребров в «Человеке из эпицентра», «когда в Кремле обсуждался список Героев, Сталин спросил, почему в нем нет Ванникова. Кто-то услужливо заметил, что у Бориса Львовича уже есть одна звезда, а по положению Героем Соцтруда можно быть лишь единожды. «Люди написали это положение, они его и поправят», — ​не согласился вождь».

В июне 1953 года ПГУ было реорганизовано в Министерство среднего машиностроения. Борис Ванников стал первым заместителем министра и продолжил курировать работы по совершенствованию ядерного оружия и созданию термоядерного — ​за водородную бомбу РДС-6c получил третье звание Героя Соцтруда.

В министерстве Борис Ванников работал до марта 1958 года. В 61 год вышел на пенсию. Скончался 22 февраля 1962 года, похоронен в Москве у Кремлевской стены.