Ветеран Валерий Петровский: «Что-то дрогнуло в груди уже в самом начале сериала «Бомба»

На телеканале «Россия 1» завершился показ сериала «Бомба», снятого при поддержке «Росатома». Конечно, нам было интересно узнать, как этот фильм оценили атомщики, в первую очередь те, для которых события картины и прототипы героев не история, а сама жизнь. Слово главному эксперту службы внутреннего контроля и аудита АСЭ, ветерану атомной энергетики и промышленности, кандидату медицинских наук Валерию Петровскому.

— В 75-летней истории российской атомной отрасли есть 45-летний отрезок, когда к ней был причастен и я. Об истории отечественного атомного проекта я много читал. Что-то узнавал и из общения с его участниками во время работы в Сарове. Поэтому настроился, как в таких ситуациях водится, на поиск ляпов и других несоответствий. Конечно, без них не обошлось. Но главное все же в другом, и фильм мне в целом понравился.

Что-то дрогнуло в груди уже в самом начале сериала, когда Берия на совещании, говоря о проблемах ресурсного обеспечения атомного проекта, «успокоил» присутствующих, что жить и работать им придется «в очень закрытых городах, но очень хороших городах». И завершил: «Вам всем понравится!» Я сразу вспомнил, как много лет назад мы, небольшая группа выпускников медицинских вузов, прибыли по распределению в Степногорск —городок в Казахстане, столицу целинного горно-химического комбината. На предприятиях раскинувшегося по всему северу республики комбината добывали, обогащали и перерабатывали уран. Вечером мы вышли из гостиницы и увидели скомпонованные в уютные микрорайоны типовые дома, чистые широкие улицы и тротуары, влажноватый от парящего, только что политого асфальта воздух, детские площадки во дворах… Я побывал практически во всех закрытых городах отрасли, в некоторых жил и работал и могу свидетельствовать, что в Средмаше устройству быта работников всегда уделялось большое внимание. Это ­правда.

В задавшем направление всему фильму совещании участвовал и Харитон. Конечно, первой моей реакцией было: «Не похож». Но через эпизод-два убедился, что внешне образ Юлия Борисовича выписан вполне достоверно. Просто в фильме Харитон — ​50-летний уверенный мужчина, а в моей памяти ему уже «за 80» — ​сухонький, можно сказать, даже субтильный, но сохранивший, а может, и приобретший, величественность, благородство. Его взгляд не портили даже толстые стекла очков. Но мне кажется, экранный образ человека такого масштаба следовало бы раскрыть полнее. К сожалению, создатели фильма «очеловечиванию» ядерщиков посвятили в основном любовную линию.

По ходу фильма не покидает желание идентифицировать героев, знакомых по появившейся в 1990-е годы литературе (в основном, к сожалению, малотиражной, ведомственной), да и просто по жизни. В годы моей работы в Сарове оставались единицы «пионеров». Так, на пути в медсанчасть, дорожка к которой проходила мимо уютных коттеджей ученой элиты, я часто встречал Вениамина Ароновича Цукермана, отъезжающего на работу в сопровождении жены. Он тогда практически утратил зрение, но Зинаида Матвеевна, как и в фильме, была его глазами. В сериале, к сожалению, профессор Цукерман остался засекреченным — ​он там проходит как Яков Натанович Лившиц. Зачем? Думаю, многим зрителям, помнящим Вениамина Ароновича, было бы приятно «встретиться» на экране с этим очень неординарным человеком. Кстати, в 1990-е супруги опубликовали великолепную книгу «Люди и взрывы». Ее содержание в части работ Цукермана вполне соответствует фильму, авторы которого не пожалели на эту сюжетную линию метров и времени, за что им особая благодарность.

Чего я не увидел в фильме? Совсем недавно перечитывал «Воспоминания» Андрея Сахарова, нужно было освежить раздел о непороговых эффектах излучения. Не каждый радиобиолог так напишет! Меня давно интересует трансформация взглядов Сахарова — ​гениального физика-атомщика в Сахарова-правозащитника с исключительно гуманистической гражданской позицией. Он пишет, что непороговые эффекты, вызываемые самыми малыми дозами облучения, в том числе и воздействие малых доз излучения на наследственность, присущи и испытаниям ядерного оружия. Но в каждом конкретном случае наследственной патологии невозможно доказать, что виноваты испытания…

Эта тема присутствует и в картине. В первой же серии при обсуждении упомянутого выше совещания у Берии в лаборатории молодой ученый восклицает: «Делать такое оружие бесчеловечно!» И с ним никто не спорит. Но Харитон подводит черту: «Мы все гуманисты, но выбора нет». И он не мог сказать иначе. Он уже приступил к выполнению поставленной задачи — ​разрушению монополии США на ядерное ­оружие.

Вновь появляются мысли о конспективности фильма — ​так много важного осталось просто штрихами, без обозначения позиции героев, без обсуждения последствий. Чего стоит фраза Клауса Фукса, смертельно рискующего при передаче развединформации: «Атомное оружие не может принадлежать одному государству». Чуть дальше, в следующей серии, Нильс Бор ратует за открытость в исследованиях атомной энергии. Так и кажется, что инициаторы и авторы фильма расставили пометки в тех местах атомной истории, которые будут доизучены и войдут в другие фильмы — ​к следующим юбилеям. Хотелось бы, чтобы было так.

Основные события в фильме развиваются в курчатовской лаборатории в Москве, в конструкторском бюро в Сарове и на строящемся комбинате на Урале. Уверен, что все технические вопросы будут детально разобраны дотошными специалистами. Я же остановлюсь только на некоторых медико-биологических аспектах. К тому времени общие закономерности воздействия ионизирующего излучения на живой организм изучались, в основном, на дрозофилах — ​маленьких гадких мушках, как их назвала, по-моему, Анна Николаевна в фильме. Но то были другие дозы! Поэтому она так тщательно пристраивала к боку экспериментального реактора в лаборатории клетку с мышами. Коллеги над этим подшучивали. И уже на Урале, при подготовке к запуску промышленного реактора, она пыталась просветить руководство, в частности генерала Ванникова, в вопросе воздействия радиации на живой организм. Такие попытки Анны Николаевны были не сугубо академическими — ​она хотела любыми путями снизить опасность возможного облучения работающих на объекте. «Меня это не интересует!» — ​отрезал всемогущий генерал.

В том числе и из-за такого отношения руководства первые годы и даже десятилетия отечественного атомного проекта сопровождались радиационными инцидентами (в фильме это — ​эпизод с загрязнением квартиры начальника уральского объекта, нереальная ситуация с переоблучением Рубина, его поведение на финальной стадии испытаний, как и картина лучевого поражения, — ​плод авторского воображения, не затронутый специалистами-консультантами) и авариями (Кыштым, Теча и др.). «Озер у нас много!» — ​успокаивает один из руководителей объекта в ответ на реплику, что комбинат несет угрозу природе.

В целом фильм мне понравился. По художественному уровню он выше многих сериалов. Конечно, остались вопросы. Например, я так и не понял гениально-хулиганского образа Михаила Рубина. И еще больше захотелось получить объективный портрет Лаврентия Берии. Будем ждать следующих инициатив «Росатома».