Сварщик «Маяка» Василий Мишин: «Рабочий день длился одну — пять минут»

Ровесник отрасли, производственное объединение «Маяк» в этом году отмечает двойной юбилей. Решение о строительстве завода № 817, первого в стране промышленного производства плутония, было принято в ноябре 1945 года. Работники начали прибывать туда в октябре 1946-го. Это были инженерно-технические кадры, мобилизованные с предприятий Челябинской области. Маяковцы разных поколений рассказывают о том, как все начиналось и как работается сейчас.

«Я могу варить даже вверх тормашками»

Мастер сварки, ветеран «Маяка» Василий Мишин живет в Озерске с 1959 года. В закрытый город его и еще 16 выпускников Борисоглебского железнодорожного училища отправили по распределению. Молодых сварщиков определили в «школу монтажников»: под руководством опытных коллег они варили в трубных коридорах основных производств, участвовали в монтаже и ремонте оборудования. Через два года Василия Мишина призвали в армию: служил там же, в закрытом городе. Продолжал трудиться на «Маяке» за ту же зарплату, и эта работа засчитывалась ему за службу в армии.

«Многие сослуживцы не понимали, что такое радиация, — ​вспоминает Василий Мишин. — ​Могли в технологический колодец залезть, на трубы улечься и заснуть. Солдат толком не инструктировали, как себя вести. Считалось, что они здесь ненадолго, если и хватанут дозу, то разово, последствий не будет».

На предприятии работало пять реакторов, и в приоритете было наращивание их мощностей. Страна нуждалась в ядерном щите.

«Почти все наши наставники войну прошли, учили нас, что работу надо делать даже под страхом смерти, — ​рассказывает Василий Мишин. — ​Это были не просто слова. Так, на заводе № 25, одной из первых площадок радиохимического производства, проблемой были свищи в технологических трубах, по которым шли радиоактивные растворы. Под воздействием агрессивной среды в металле образовывались прорехи, содержимое труб выливалось наружу. Дыры нужно было заваривать. На таких объектах рабочий день длился от одной до пяти минут, иначе был риск переоблучения. Однажды бригаду сварщиков вызвали латать свищ в трубопроводе. Дозиметристы рассчитали, что на каждую операцию у одного человека есть не больше 10 секунд. Мужики начали бегать по очереди, оказалось, что труба сложная: то вода хлещет, то вакуум образовывается и всасывает горячий металл. Поняли, что за 10 секунд ничего не сделаешь. Три человека выложили свои кассеты радиационного контроля и отправились к трубе. Их не было 40 минут. Свищ ликвидировали, но все трое заболели».

После службы в армии Василий Мишин решил остаться на «Маяке». Говорит, место было по тем временам привлекательным: уникальный профессиональный опыт, дружный коллектив, хорошая зарплата. Как только обзавелся семьей, получил жилье. Молодого специалиста определили на завод № 35, еще одну площадку радиохимического производства, там уже были совсем другие условия.

За безопасностью работ и персонала тщательно следили. Подразделение отлаживало радиохимическую технологию, и даже сварочный участок напоминал производственную лабораторию. Сотрудники изучали свойства современных материалов и новые методики. Здесь ­Василий Мишин начал варить аргонно-дуговым способом, участвовал в создании передвижной плазменной установки для резки нержавеющей стали, а потом еще и научился ею управлять.

«Работы было море. Оборудование из-за большой нагрузки часто выходило из строя, было много капремонтов. Чтобы работать без брака, мы тренировались на образцах материалов и тренажерах, которые делали сами. Наши ошибки приходилось исправлять коллегам-слесарям. Если стык был бракованный, они выпиливали нержавейку ножовками по металлу, мы старались их не подводить, — ​отмечает Василий Мишин. — ​На моей совести не было ни одного некачественного стыка. Считалось, что если у тебя не более 10 % дефектов от общего объема работы, то ты профи. У меня был 1 %. Мне первому на предприятии присвоили самый высокий, восьмой разряд. Доверяли работать с платиной, титаном, сложными по составу сплавами нержавейки. Директор говорил, что я могу варить даже вверх тормашками. Это правда».

Василий Мишин кавалер двух орденов — ​Трудового Красного Знамени и Октябрьской Революции. Первый получил за отличное выполнение капитальных ремонтов, второй — ​за устранение аварии в одном из отсеков цеха радиохимического завода в 1979 году.

«Необходимо было заварить трещину в коробе отстрела оболочек отработавшего ядерного топлива. Работать пришлось в одиночку, в сложных дозиметрических и технических условиях, там было очень тесно и поверхность сильно загрязнена. Из-за этой трещины встал целый цех. Меня пригласил к себе директор, рассказал обо всех рисках и попросил помочь. Я согласился», — ​вспоминает Василий Мишин.

На пенсию ветеран вышел в 2004-м в должности бригадира отдела главного механика радиохимического завода. Однако до сих пор часто бывает на предприятии, помогает хранителям музея трудовой славы «Маяка» создавать экспозицию.

«Раньше не было правил, теперь в приоритете безопасность»

Заместитель начальника по науке и технологии центральной заводской лаборатории «Маяка» Сергей Лукин еще в детстве решил, что непременно будет жить и работать на малой родине — ​в Озерске. Пришел на «Маяк» в 2003 году, сразу после вуза. Говорит, что сегодня в отрасли благоприятные условия для развития и творчества. За последние пять лет вместе с коллегами Сергей Лукин получил два патента на изобретения, на подходе третий.

«В 2015 году наша творческая группа запатентовала упрощенную технологию очистки плутония при переработке отработавшего ядерного топлива, она называется «Способ выделения и разделения плутония и нептуния», — ​рассказывает Сергей Лукин. — ​Базовая технология аффинажа плутония, которую изначально применяли на радиохимическом заводе, имела два цикла переработки. А мы придумали, как обойтись одним циклом, отказавшись от работы с нептуниевым потоком. Увеличилась производительность, уменьшился расход реагентов, на 40 % сократился объем среднеактивных отходов. Все это положительно сказалось на технологических и экономических показателях завода».

Второй патент, «Способ очистки экстракта актинидов первого экстракционного цикла пьюрекс-процесса от технеция», команда ЦЗЛ получила в 2019 году. Благодаря изобретению оптимизировали технологию переработки отработавшего ядерного топлива атомных электростанций. Технология стала дешевле и безопаснее.

Сегодня специалисты ЦЗЛ работают над проектом, который касается источников ионизирующего излучения на основе радионуклида цезия‑137. Разработка повысит безопасность использования источников за счет перехода на нерастворимую матрицу.

«Мы живем в очень интересное время. Моя работа связана с переработкой ядерных отходов, поэтому в отрасли я слежу прежде всего за развитием этого направления. Меня интересует, как продвигается работа над проектом «Прорыв», с нетерпением жду, когда он выйдет на финишную прямую. Рад, что наше предприятие тоже к нему причастно, — ​говорит Сергей ­Лукин. — ​Слежу и за достижениями коллег с ГХК в области замыкания ядерного топливного цикла. Сравнивая темпы и методы работы на заре становления отрасли и сегодня, можно отметить, что первый атомный проект шел на сверхскоростях, не было норм, правил, технологий, только цели. Все ждали результат — ​неважно, какой ценой. Было много неизведанного и никаких запретов в экспериментах. А сейчас жесткая нормативная база, очень высокие требования к безопасности, происходит все медленно. То, на что раньше уходили дни, сейчас делают годами, сегодня в приоритете экологичность и безопасность».

«Мы переживаем атомный ренессанс»

Инженер отдела коммуникаций Борис Ентяков на «Маяке» работает с 1962 года. Начинал инженером на реакторном заводе, обеспечивал систему охлаждения трех реакторов. Со временем стал замдиректора комбината по экономическим вопросам и главным инженером химзавода.

«Захватил бурный рост реакторных производств, позже на моих глазах происходила резкая смена курса предприятия в отношении вопросов ядерной безопасности. После череды аварий, случившихся в первые годы работы «Маяка», наступила эпоха тотального контроля, — ​вспоминает Борис Ентяков. — ​Мы постоянно ужесточали внутренние требования по сокращению влияния на окружающую среду, наш опыт стал заделом для введения новых государственных норм о допустимых объемах выбросов в атмосферу в отношении всех атомных предприятий».

Борису Ентякову довелось поучаствовать в большом техническом перевооружении предприятия. Оборудование и конструкции на основном химическом производстве изначально были из красной меди. Медь хорошо герметизируется, у нее высокая теплопроводность. Когда пришло время модернизировать установки, выяснилось, что в стране утрачены технологии по выпуску красномедного оборудования. На «Маяке» экстренно перешли от меди к современным материалам.

«Использовали самые современные наработки космической промышленности, к нашей работе подключились ученые Московского химико-технологического института им. Менделеева, Балашихинское опытное производство. Вместе мы создали сплавы с лучшими характеристиками, чем у меди», — ​говорит Борис Ентяков.

Еще одной важной вехой развития «Маяка» стал конец 1990-х, когда началось массовое сокращение ядерных запасов в рамках международных соглашений. Тогда продукцию завода заказчики стали массово возвращать. Изделиям требовалось обеспечить безопасное хранение. Борис Ентяков участвовал в создании производственного участка, разработке технических средства по приведению продукции в радиационно безопасное состояние. На эту работу у «маяковцев» ушло 4,5 года.

Весь персонал, задействованный в проекте, получил премии правительства РФ, в том числе и Борис Ентяков.

«Сегодня мы переживаем атомный ренессанс. После десятилетий полного забвения атомной промышленности во время распада СССР и очень прохладного отношения властей страны к ядерному оружейному комплексу и атомной энергетике наступили времена подъема, — ​уверен ­Борис ­Ентяков. — ​Чрезвычайно важно, что события в Чернобыле и Фукусиме поставили перед атомщиками новые задачи по безопасности, благодаря этому и случился огромный технологический скачок. Я бы даже сказал, научный взрыв. Мы ведем работы по переработке жидких радиоактивных отходов, ликвидации ядерного наследия советского периода, созданию замкнутого топливного ­цикла».

СПРАВКА

«Маяк» — ​первый промышленный объект отечественной атомной отрасли. Решение о создании производства комплектующих для первой ядерной бомбы было принято в 1945 году, строительство началось в 1946-м. Уже в 1949-м на Семипалатинском полигоне была успешно испытана советская атомная бомба РДС‑1. Сегодня «Маяк» включает в себя семь основных заводов и 16 вспомогательных подразделений. Помимо производства компонентов ядерного оружия занимается транспортировкой и переработкой ОЯТ, решением проблем ядерного наследия, производством изотопов, а также машино- и приборостроением.