Леонид Большов: «Нельзя относиться к ядерному реактору как к паровому котлу»

Чему научили атомщиков аварии на АЭС и что сделано для того, чтобы Чернобыль и Фукусима не повторились? Об этом в рамках проекта «Научные чтения» рассказал академик, научный руководитель Института проблем безопасного развития атомной энергетики (ИБРАЭ) РАН Леонид Большов. Приводим выдержки из его выступления.

•Чем так хороша атомная энергетика? Теплотворная способность ядерного топлива в миллион раз выше, чем органического. Сравните многочисленные эшелоны, которые каждый день подвозят топливо к тепловой станции, и элегантный состав из трех вагонов, который раз в год завозит топливо на АЭС. Отходы ядерной энергетики не вылетают в трубу, а остаются в топливных сборках. Чтобы обеспечить безопасность, нужно не дать радионуклидам выбраться наружу ни при генерации, ни при перевозке, ни при хранении и переработке.

• Уникальная технология требует аккуратного отношения как специалистов, так и государства. В атомной отрасли нельзя принимать необдуманные, скоропалительные решения. Незадолго до Чернобыльской аварии все АЭС перевели из Минсредмаша в Министерство энергетики. К ним стали относиться как к котлам, и получилось то, что получилось.

• В мире был ряд аварий на исследовательских ядерных реакторах, на оружейных установках. В коммерческой энергетике — ​три крупные. «Три-Майл-Айленд», 1979 год. Из-за ошибки оператора поплавили активную зону, за пределы корпуса реактора ничего не вышло. Радиологические последствия инцидента нулевые. Но звоночек прозвенел — ​народ перепугался, на Западе начались серьезные программы по исследованию тяжелых аварий. В СССР ничего не делалось. В атомной отрасли были разумные люди, которые писали письма в правительство и призывали этими проблемами тоже заняться, — ​не послушались.

• За невнимание к безопасности надо платить. Мы заплатили Чернобылем. Операторы привели реактор в чудовищное состояние, а в этом состоянии проявились ошибки ученых и конструкторов. Мы получили очень тяжелую аварию с загрязнением трех республик Советского Союза — России, Украины и Белоруссии — ​и большой территории Европы. При всем этом медицинские последствия Чернобыльской аварии таковы: 134 случая лучевой болезни, 31 смерть. Но были и косвенные последствия Чернобыля — ​психологические, экологические, экономические. 8 млн человек объявили жертвами аварии, тем самым зафиксировав в их сознании и подсознании страх. Если человеку сказать, что он болен, у него с высокой вероятностью тут же что-нибудь заболит. Соматические болезни, не связанные с радиацией, от этих мер расцвели пышным цветом.

• Фукусима. Казалось бы, японцы — ​дисциплинированный народ, точно соблюдают нормы и правила. Тем не менее, когда мы в ИБРАЭ на следующий же день после стихийного бедствия в Японии взялись анализировать происходящее на АЭС «Фукусима‑1», волосы у нас встали дыбом: те же ошибки, что в Чернобыле! Тут же вспомнили, как в составе академической делегации побывали в Японии в 1992 году. Посетили компанию ТЕРСО — ​оператора АЭС «Фукусима». Нам показали замечательный тренажер: смотрите, как здорово мы готовим операторов. Кто-то задал вопрос: «А как готовите к тяжелым авариям?» Получили ответ: «Операторы у нас прекрасные, техника, электроника передовая — ​у нас тяжелых аварий быть не может». Мы переглянулись и промолчали.

• В первые две недели после аварии в японской атомной энергетике творился жуткий бардак. Решения принимались слишком долго. Российские специалисты, которые участвовали в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС, Валерий Стрижов и Владимир Асмолов, с самолетом МЧС отправились в Токио, чтобы поделиться своими знаниями и опытом. Им там сказали, что их никто не звал и помощь не нужна. Наделали японцы массу ошибок, в том числе и по контрмерам. Радиации на сушу выпало существенно меньше, чем в Чернобыле. По-хорошему, небольшое количество людей надо было временно отселить, немного почистить и забыть об этом, как о страшном сне. Японцы отселили сначала 80 тыс. человек, потом еще 50 тыс., дома порушили. Жизнь людям испортили не хуже нашего в Чернобыле. Заплатили за это недоверием народа к власти и упадком атомной энергетики.

• И правовые, и физические механизмы безопасности в атомной энергетике имеют смысл, только если в отрасли существует культура безопасности. До Чернобыльской аварии к этому относились скептически. А после поняли. Главное правило атомщика: если вступают в конфликт деньги и безопасность, наплюй на деньги и выбирай безопасность. Этим правилом надо руководствоваться и на уровне проектирования ядерного объекта, и на уровне ремонта, и на уровне эксплуатации.

• Физических барьеров безопасности на АЭС как минимум четыре: сама топливная таблетка, оболочка твэла, корпус реактора, защитная оболочка реактора. Принцип глубоко эшелонированной защиты закреплен последними решениями МАГАТЭ. За годы после Чернобыльской аварии в России были модернизированы все действующие станции, начали строиться блоки поколения III+, разрабатывается четвертое поколение, и тут по темпам наша страна впереди планеты всей.

• Как регулируется безопасность с точки зрения права? Верхний уровень — ​международная Конвенция о ядерной безопасности и Объединенная конвенция о безопасности обращения с ОЯТ и РАО. Под ними — ​федеральные законы, потом постановления правительства, затем федеральные нормы и правила и дальше руководства по безопасности. За каждый уровень отвечает свой надзорный орган. Главный для нас — ​Ростехнадзор, который разрабатывает федеральные нормы и правила и контролирует исполнение. За санитарные правила отвечает Санэпиднадзор, за природоохранные нормативы — ​Росприроднадзор.

• Государственная система аварийного реагирования создана после Чернобыля. В нее входит ряд ведомств во главе с МЧС. В «Росэнергоатоме» есть свой кризисный центр, который управляет всей системой реагирования на аварийные ситуации на АЭС. 14 центров научно-технической поддержки — ​эксперты центров работают в своих организациях, но по первому сигналу должны явиться и разбираться в проблемах. Один из таких центров находится в ИБРАЭ, наша сфера ответственности — ​защита населения и охрана окружающей среды. В партнерстве с разными ведомствами создано 29 территориальных систем радиационного мониторинга и аварийного реагирования в регионах.

• Создаются программные средства для радиационного мониторинга и аварийного реагирования. Программный код СОКРАТ, разработанный в ИБРАЭ, — ​один из лучших в мире для моделирования тяжелых аварий на водо-водяных реакторах. С его помощью мы точно предсказали время взрывов на каждом энергоблоке. Я попросил своих сотрудников смоделировать очень маловероятную ситуацию: шесть блоков АЭС «Фукусима» взорвались разом, радиоактивное облако полетело на Владивосток, там пролился дождь, и все радионуклиды оказались на территории города. И даже в этом немыслимом сценарии дозы облучения для людей были бы незначительны. Никаких контрмер в Приморье не потребовалось бы. Расчеты того, что будет в Японии, мы тоже сделали. Когда японцы открыли свои данные измерения уровня радиации на земле и в воздухе, оказалось, что мы были близки к истине.

• Наш институт отвечает за создание кодов нового поколения для проекта «Прорыв». Готовы 22 кода, больше половины аттестованы в надзоре и применяются. Приведу несколько примеров. Теплогидравлический код Hydra позволяет моделировать любые теплоносители: и воду, и натрий, и свинец, и свинец-висмут. Топливный код «Беркут» описывает в деталях поведение топлива в тепловыделяющих элементах.