Борис Музруков: «Радиация не знает, что вы директор»

Задача истории — не только сохранить факты, но и передать дух эпохи, показать свершения и судьбы причастных к ним людей. На интернет-портале «Библиоатом», где выложена уникальная коллекция книг и воспоминания, создан раздел, посвященный предстоящему 75-летию отрасли, — ​biblioatom.ru/anniversary75. Один из его героев — организатор производства Борис Музруков, руководивший пуском комбината «Маяк», а затем два десятилетия возглавлявший ВНИИЭФ.

Борис Глебович Музруков родился 11 октября 1904 года в городе Лодейное Поле в окрестностях Петербурга. Был девятым, самым младшим ребенком в семье офицера русской армии. Отец служил в Финляндии, там прошло детство мальчика. В 1918 году юноша переехал в Петроград, в 1922-м поступил на рабфак, затем — в Ленинградский политехнический институт. В 1929 году Музруков получил диплом инженера-технолога и был направлен на «Красный путиловец», работал инженером, потом начальником цеха, а затем главным металлургом завода.

Броня для Т‑34

Весной 1938 года Музруков докладывал в Кремле о разработке броневой стали. Его организаторские качества получили в Политбюро высокую оценку, и в 1939 году Музрукова назначили директором промышленного гиганта — Уральского завода тяжелого машиностроения. Там сменилось семь директоров, ситуация складывалась непростая, план хронически недовыполнялся. Новый начальник в короткий срок организовал производство, и с января 1940 года завод справлялся с оборонным заказом полностью.

С началом Великой Отечественной войны перед предприятием встала новая задача — наладить производство танков Т‑34. Музруков выполнил и это задание, за что был удостоен звания Героя Социалистического Труда.

Вызов к Сталину

В 1947 году в судьбе Музрукова произошел крутой поворот: его назначили директором комбината № 817 (сейчас это «Маяк»). Борис Глебович вспоминал: «В ноябре 1947 года мне позвонил помощник Сталина Поскребышев и сказал, что за мной послана машина, на которой меня отвезут к Сталину. Когда я вошел в кабинет, Сталин стоял возле стола и смотрел в окно. Он повернулся, поздоровался и пригласил меня за стол совещаний, показав рукой на первое место по правую сторону стола. Мы сели, помолчали. Сталин сказал: «Товарищ Музруков, вам необходимо поехать в Челябинскую область и возглавить строящийся там очень секретный объект. Стройка имеет важнейшее значение, без нее нельзя сделать атомную бомбу, а идет она недопустимо медленными темпами. Вам надо исправить положение». Вот так меня назначили директором».

Плутоний для бомбы

Музрукову пришлось знакомиться с ядерной физикой. Курчатов показал ему, как в Лаборатории № 2 работает опытный реактор Ф‑1, рассказал о получении плутония, об атомном проекте и сформулировал первоочередные задачи. В конце ноября 1947 года Борис Глебович прибыл на строящийся комбинат, где ему предстояло наладить производство оружейного плутония для атомной бомбы. Ценнейшее оборудование размещалось под открытым небом, технология еще дорабатывалась и проверялась. Не было жилья, люди ночевали в палатках. Но в июне 1948 года был пущен первый на евразийском континенте промышленный атомный реактор, в конце декабря — радиохимический завод, в апреле 1949 года — химико-металлургическое производство. В начале августа того же года первый советский плутониевый заряд был отправлен в КБ‑11 и уже 29 августа 1949 года испытан на Семипалатинском полигоне. За эту работу Музрукову присвоили второе звание Героя Соцтруда и вручили орден Ленина.

Тонкости взаимодействия

В 1953 году Музруков возглавил в Минсредмаше 4-е Главное управление по производству урана и плутония, а в 1955 году пришел директором в КБ‑11, ныне ВНИИЭФ. Так начался новый период в его карьере. По свидетельству соратника Музрукова Бориса Литвинова, новый директор, привыкший контролировать все и вся, стал вмешиваться в сферу деятельности Юлия Харитона — главного конструктора и научного руководителя КБ‑11. «Юлий Борисович в силу своей деликатности, наверное, находил более тонкие способы довести до Бориса Глебовича ненужность вмешательства в научно-техническую деятельность. Другие же научные сотрудники не стеснялись прямо говорить об этом на совещаниях. Борис Глебович оставался при этом невозмутимым. Надо отдать ему должное, директор все понял и не пошел против сложившихся на объекте отношений. Его огромный опыт позволил ему выбрать правильный стиль взаимодействия с научными работниками», — ​вспоминал Литвинов.

В период руководства Музрукова был дан решающий толчок развитию вычислительных мощностей в институте, расширена научно-техническая база теоретических и экспериментальных подразделений. Когда в 1960 году произошла утечка радиоактивных газов, Музруков лично участвовал в ее ликвидации. «Мы говорили ему: «Радиация не знает, что вы директор». Однако уговоры не помогали. Руководитель старой закалки, Музруков считал, что должен присутствовать на самых опасных участках», — ​рассказывал свидетель тех событий, физик Вениамин Цукерман.

«Юбилейных чествований не проводить»

При содействии Музрукова в Сарове был создан Дом научных и технических работников, быстро ставший центром общения для городской интеллигенции. «В клубе интеллигенции самое главное — дух творчества. Задача руководителя — создать для этого условия», — ​говорил директор.

Несмотря на высокую должность, Борис Глебович был скромным человеком. Узнав о подготовке к празднованию его юбилея, он направил в парторганизацию письмо с просьбой никаких юбилейных чествований не проводить. И юбилей был отменен.

В 1974 году Музруков оставил пост директора. 31 января 1979 года его не стало. «Доброе отношение Бориса Глебовича ко всему живому в известной степени ускорило его кончину, — ​писал Цукерман. — ​На стене дома, где он жил, была устроена кормушка для птиц. Он сам ежедневно наполнял ее зернами. Во время сильного гололеда он пошел к кормушке, поскользнулся и упал. Больше на ноги он уже не встал».