«Любимой моей темой сделался атом»: расшифровываем загадочное полотно Дали

Сальвадора Дали в принципе нельзя назвать предсказуемым живописцем. И все же написанная им в 1949 году картина «Атомная Леда», работу над которой он начал сразу после окончания Второй мировой войны, до сих пор считается одной из самых таинственных. Кандидат искусствоведения, член-корреспондент Российской академии художеств Михаил Бусев объяснил «СР», почему Леда стала атомной и как вообще ядерная тема появилась в творчестве великого сюрреалиста.

Новости науки как творческий посыл

«Даже не вдаваясь в детали, любой зритель, только взглянув на картину, понимает: перед ним нечто необычное, чудесное. Этот эффект достигается за счет левитации всех персонажей и предметов: Леда восседает на троне, не опираясь на него; трон не соприкасается с помостом; между морем и берегом пустота, — ​говорит Михаил Бусев. — ​Как утверждал сам Дали, его на такой художественный прием вдохновила информация о структуре атома — ​а именно, тезис о том, что все заряженные частицы в атоме не соприкасаются друг с другом. Впрочем, Дали был известным мистификатором, и насколько плотно он увлекался современной физикой, доподлинно не известно. Сомневаюсь, что он изучал новости науки столь досконально, что был в состоянии постичь тонкости квантовой механики и внутриатомных взаимодействий. Думаю, больше в этом вопросе его привлекал определенный мистицизм — ​не случайно вскоре он увлечется католичеством и станет позиционировать себя прилежным христианином».

«Меня завораживает все непонятное. В частности, книги по ядерной физике — ​умопомрачительный текст», — ​так говорил об «Атомной Леде» сам Дали.

А вот законы геометрии в своем творчестве художник чтил и всегда старался использовать их для усиления эффекта. Очень часто он напрямую следует правилу золотого сечения: если на «Атомную Леду» мысленно нанести известную пентаграмму, центральное изображение главной героини впишется в нее безупречно. Известно, что некоторые расчеты для полотна выполнил румынский математик князь Матила Гика, знакомством с которым Дали гордился. Любопытно, что в «Атомной Леде» отсутствует воздушная перспектива, то есть изобразительный прием, в соответствии с которым удаленные предметы и части пейзажа изображаются более расплывчато по сравнению с находящимися на первом плане. Здесь, напротив, дальние скалы и даже сам горизонт выписаны предельно четко, что добавляет полотну реалистичности.

Ядерный мистицизм как реакция на бомбардировку Хиросимы

Хранящаяся в Театре-музее Дали в Фигерасе (каталонская провинция Жирона) «Атомная Леда» знаменует важную веху в творчестве художника, для которой характерна рефлексия на первые события ядерной эры человечества — ​бомбардировки Хиросимы и Нагасаки в 1945 году и испытания в рамках проекта «Перекресток» на атолле Бикини в Микронезии. «Эти взрывы потрясли меня до самых глубин моего естества, — ​писал Дали много позднее, уже в 1973 году. — ​Отныне любимой моей темой сделался атом. Многие из пейзажей, написанных мной в тот период, отчетливо выражают глубочайшее чувство страха, который я испытал, узнав о взрывах».

«Как натура весьма чувствительная, Дали усматривал в этом признаки заката человечества — ​а именно, реализовавшиеся на практике условия, когда впервые в истории стало возможным уничтожить как саму цивилизацию, так и вообще все живое на планете, — ​считает Бусев. — ​Хотя по политическим взглядам Дали ни в коем случае нельзя назвать сторонником левых взглядов или таким борцом за мир, как Пикассо (и другие современные ему художники, которых охотно поддерживали в Советском Союзе), в отдельных его полотнах можно усмотреть протест против ужасов войны».

До начала Второй мировой Сальвадор Дали, предпочитавший не высказываться напрямую о политике, увлекался самыми разными харизматичными фигурами современности — ​от Ленина до Гитлера. 1940‑е годы вместе со своей женой Галой он провел в США, и как раз там-то и начался этап в его творчестве, который сам он определил как атомарный или ядерно-мистический. Еще за два года до завершения «Атомной Леды» художник написал картины «Расщепление атома (Дематериализация под носом у Нерона)» и «Три сфинкса Бикини» с человеческой головой, расколотым деревом и грибом ядерного взрыва. В 1951 году свет увидела «Взрывающаяся рафаэлевская голова», а в 1952‑м — ​подведшее черту под этим периодом «Ультрамариново-корпускулярное Вознесение Богоматери». «Мой новый ядерный мистицизм, — ​отмечал тогда Дали в дневнике, — ​является плодом, одухотворенным Святым Духом, плодом демонических и сюрреалистических экспериментов первой половины моей жизни. Испания и ядерный мистицизм должны очистить мир».

Трудно следовать, невозможно копировать

Сложно сказать, способны ли столь специфические приемы, характерные для ядерного мистицизма Дали, породить сколь-нибудь массовое движение последователей и приверженцев в среде мастеров изобразительного искусства.

«Дали — ​художник очень индивидуальный. Напрямую следовать ему или копировать какие-то методы его работы затруднительно, если вообще возможно, — ​замечает Михаил Бусев. — ​Скорее имеет смысл говорить о попытках следования общей стилистике, манере обращения к подсознанию, способу создания своего имиджа и преподнесения его публике. Такие примеры, безусловно, есть, и Дали, конечно, оказал большое влияние на современное искусство. Но вот значимые аналоги отклика живописцев на поворотные в освоении человечеством новых технологий моменты мне не известны. По крайней мере, ни на чернобыльскую аварию, ни на события в японской Фукусиме изобразительное искусство похожим образом не отреагировало. В США убийство президента Кеннеди повлияло на развитие поп-арта — ​но это, конечно, явление совсем иной категории».