Новоуральский Театр музыки, драмы и комедии получил «Золотую маску»

Жюри главной театральной премии страны отметило коллектив спецпризом «За нестандартность репертуарного мышления». Восемь лет назад театр сменил статус: раньше здесь ставили только оперетты, теперь это творческая лаборатория, где экспериментируют с жанрами, актерскими техниками, декорациями, звуком — ​чтобы угодить вкусам самых разных зрителей.

В фойе Театра музыки, драмы и комедии Новоуральска перед спектаклем и в антракте — ​постоянные фотосессии. Зрители позируют с «Золотой маской», которую в конце апреля привез из Москвы директор театра Андрей Костюшкин. Театр на премии был представлен сразу в девяти номинациях. «Девять человек и приехали на церемонию. Сидели и дружно тряслись, — ​рассказывает Андрей Костюшкин. — ​Я от волнения кулаки не мог разжать. После объявления каждого победителя мы хором разочарованно выдыхали: снова нас не назвали. Прошли все индивидуальные номинации, мы сидим грустим, и тут со сцены звучит название нашего театра, и председатель жюри хореограф Вячеслав Самодуров вручает нам награду «За нестандартность репертуарного мышления». У нас был просто шок».

Бубен и утюг вместо оркестра

Театр представил на суд жюри два спектакля: «Серебряное копытце» и «Широта». Первый — ​детская постановка по сказке Павла Бажова, второй — ​метамодернистское музыкально-литературное действо, навеянное «Прощальной симфонией» Йозефа Гайдна.

«Конец года, денег особо уже нет, а новогодняя сказка нужна, — ​рассказывает историю рождения спектакля «Серебряное копытце» главный режиссер театра Яна Русинова. — ​Вспомнили, что 140 лет Бажову, а он как раз наш, уральский. Решили ставить, но я сама этот материал не чувствовала: нужен был другой взгляд. Так появилась Анастасия Старцева и собрала нам чудесную историю».

До этого молодой режиссер Анастасия Старцева работала в Няганском ТЮЗе. «Серебряное копытце» стало ее первым спектаклем на большой сцене. Уральский колорит сказки усилили народными песнями, плясками, местным говором, обрядами, лубочными декорациями. «У Бажова, прежде всего, замечательный текст для чтения. Но как перенести его на сцену? Перелопатила кучу инсценировок… Все они были далеки от моего ощущения Урала и самого автора, — ​говорит Анастасия Старцева. — ​Мы решили сами написать сценическую версию. В процессе создания спектакля какой-то общий дух объединил постановочную группу и всех артистов. Остались добрые и яркие воспоминания, которые горят, как уральские самоцветы».

Музыкальной частью постановки заведовала Евгения Решетникова, главный хормейстер театра. В спектакле поют под аккомпанемент не классического оркестра, а звуков уральской деревни — ​что-то пустили фонограммой, что-то исполняли на подручных инструментах музыканты на сцене. «Один известный коллега увидел мое имя в номинации «Лучшая работа дирижера», звонит и спрашивает: «Женя, ты спектакль сама поставила, да еще и дирижировала?!». А я ему: «Ну да, дирижировала, правда, в моем оркестре из инструментов только бубен и утюг», — ​рассказывает Евгения Решетникова. — ​И это недалеко от истины. Должна была быть электронная музыка, но режиссер предложила заменить ее джаз-фолком. Все звуки подбирали сами, я бегала по сцене и гремела кастрюлями. В итоге у нас скрипит колодезная цепь, метет веник, цокает копытами лошадка, шумят дети. Некоторые музыканты с консерваторским образованием сначала возмущались, что должны мяукать и чирикать, но получилось хорошо. Спектакль звучит как мамина колыбельная. Дети выходят из зала и напевают под нос наши песенки».

Спектакль за неделю

«Широта» — ​эксперимент, созданный всего за неделю с московским Театром наций. Столичные артисты и режиссеры проводят такие сессии — ​театральные лаборатории в рамках проекта «Территория культуры «Росатома». Спектакль поставил приглашенный молодой режиссер Александр Артемов, он основатель петербургского театра «Тру», сотрудничает с Александринским театром, лауреат «Золотой маски». «Широту» называет современным фольклором: в ней используются истории и рассуждения, взятые из соцсетей, чтобы составить культурный код современного русского человека — ​определить широту его души.

За музыкальное наполнение отвечала петербургский композитор Настасья Хрущева. Она заимствовала прием из «Прощальной симфонии» Гайдна. В финальной части музыканты один за другим перестают играть и по очереди уходят со сцены — ​дирижер остается в полной тишине. В «Широте» музыканты, наоборот, по одному выходят через зрительный зал на сцену и постепенно собираются в оркестр. Каждый рассказывает историю, все они складываются в одну, а в конце спектакля голоса музыкантов сливаются в хор, который исполняет ораторию.

Приглашать коллег из других городов стало нормой для новоуральского театра только в последние годы. Восемь лет назад он сменил статус: вместо Театра оперетты — ​Театр музыки, драмы и комедии. Расширился репертуар и горизонты. Это и стало первым шагом к «­Золотой маске», считает Андрей Костюшкин. «Театры закрытых городов — ​исключение из правил. Обычно учреждения культуры такого формата строят в городах с населением свыше 300 тыс., а в большинстве атомградов проживает менее 100 тыс. В Новоуральске, например, около 80 тыс. человек. Театры в атомградах строили, чтобы утолить культурный голод участников атомного проекта, не имевших права выезда. Тогда было хорошее госфинансирование, не нужно было бороться за зрителя. Сегодня реалии другие. У нас нет таких голосов и артистов, как в Большом театре, нет денег на эксклюзивные песни, музыку, танцы или спектакли, а заинтересовать зрителя надо, — ​говорит Андрей Костюшкин. — ​Мы выкручиваемся. Наш завлит Евгений Гаглоев — ​известный детский писатель, для нас постоянно пишет либретто, он автор нескольких спектаклей. У нас есть два своих композитора. Репертуар разнообразный: оперетты, мюзиклы, драматические спектакли, тематические концерты по праздникам, вечера джаза и блюза. Мы театральный супермаркет и гордимся этим».

По Мейерхольду и Брехту

Солистка театра Елена Кузнецова рассказывает: «Делаем ставку на образование. Есть несколько проектов для школьников. Учим их быть зрителями — ​видеть и понимать, слушать и слышать. Для некоторых так открывается дорога на сцену. Мы учим других и учимся сами. Раньше интенсивы были только на гастролях, сейчас каждый день. У нас постоянно тренинги, мастер-классы, семинары, с нами занимается лучший на Урале педагог по джазовому вокалу. Актеры подобрались с разных уголков страны. Еще у нас молодая балетная труппа, сильный музыкальный ансамбль. Как солистка слежу за тем, что делают коллеги из других театров, стараюсь учиться у них. Я помешана на мюзиклах. Смотрю старые американские, современные французские, немецкие, а теперь и российские. Наши — ​вживую: «Анну Каренину» в Московском академическом театре оперетты, «Золушку» в театре «Россия», «Бал вампиров» в Театре музкомедии Санкт-Петербурга. Не пропустила ни одной премьеры в екатеринбургском Театре музыкальной комедии».

«Раньше мы играли только по Станиславскому, — ​рассказывает Яна Русинова. — ​Теперь, когда я отучилась на разных режиссерских курсах, начали использовать методы Михаила Чехова, Всеволода Мейерхольда, Бертольда Брехта. Они непростые, зато на репетициях можно похулиганить — ​мы их миксуем. У Мейерхольда много физиологичного, он считал, что тело не врет, поэтому, чтобы испытать определенную эмоцию или состояние, нужно принять соответствующую позу. Чехов учит перевоплощаться до неузнаваемости даже без грима. Брехт — ​отчуждению, по его методике между актером и персонажем должна быть дистанция. Все это очень интересно. Но Станиславский для меня — ​основа всего».

Яна Русинова служит в театре больше 20 лет. Сначала была актрисой, потом ассистентом режиссера, два года назад сама стала ставить спектакли. Когда в театре началась революция, признается, что восприняла перемены настороженно. Но теперь сама инициатор «тарарама на подмостках». «Режиссерской профессии нужно учиться всю жизнь и постоянно развиваться, в закрытом городе можно и закиснуть, глоток свежего воздуха мне и моим артистам необходим. Поэтому мы взяли за правило приглашать коллег из других театров, учиться у них», — ​объясняет Яна Русинова.

«Мы не боимся привлекать молодых, пока еще никому неизвестных авторов, у них глаза горят, их распирает от идей, и им не нужны заоблачные гонорары, — ​говорит Андрей Костюшкин. — ​Я как менеджер, конечно, рискую. Это авантюра. Бывает, что нервничаю, советуюсь с главным режиссером, хормейстером, балетмейстером, начальником маркетинга, слушаю демоверсии спектаклей. Иногда хочется и кулаком по столу стукнуть, но не стучу. Я не бронепоезд. Для творчества нужны условия. Когда нет денег, положение спасает хорошее отношение. И кажется, такая политика правильная. В регионе 38 театров, и мы единственный театр не из областного центра, у которого теперь есть «Золотая маска». Причем в командной номинации, что особенно круто».