Академик, министр, дипломат. Александру Румянцеву – 75


Александр Румянцев — ​ровесник атомной промышленности, 26 июля ему исполнилось 75 лет. Пять из них он эту самую промышленность возглавлял, в 2001 году став министром, а затем главой Федерального агентства по атомной энергии. О том, как мальчик, родившийся в далекой Кушке, прошел путь от выпускника МИФИ до академика, рассказывает человек, который знает юбиляра более 60 лет, — ​советник гендиректора «Росатома» Владимир Асмолов.

«Держи Асмола»

Скудные строчки из досье: Александр Юрьевич Румянцев родился 26 июля 1945 года в городе Кушка, Марыйская область… Почему Кушка? Ответ прост. Отец Александра Юрьевича Юрий Петрович был кадровым офицером и служил в Туркменистане, а мама Элла Яковлевна была во время войны эвакуирована туда из Киева. Там они встретились, поженились, там и появился на свет будущий академик, министр, посол и т. д. Но прожил он в этом замечательном месте всего три недели. А дальше была Москва, Омск, Свердловск и, наконец, в 1961 году — ​снова Москва.

Здесь и состоялась наша первая встреча. Еще на Урале Саша увлекся баскетболом и при переезде в Москву поступил в ДЮШ ЦСКА. Я играл за «Юного динамовца». Мы оба помним эту встречу. Вспомнив ее на одном моем юбилее, Александр Юрьевич сказал: «Мой капитан поручил мне держать Асмолова — ​«держи Асмола», и с тех пор я по мере сил пытаюсь его сдерживать». За что я ему безмерно благодарен.

Единство и борьба противоположностей — ​этот закон диалектики хорошо объясняет нашу долголетнюю дружбу. Александр Юрьевич — ​человек разумный в самом высоком смысле этого понятия. Яркий профессионал с блестящим умом и аналитическими способностями, с памятью суперЭВМ, он всегда умел собирать команду, притягивать к себе людей, быть одновременно формальным и неформальным лидером. Его характерными чертами являются общительность и доброжелательность, порядочность и природная вежливость, искренняя любовь к ближним и даже к не совсем ближним, удивительная рассудительность и взвешенность решений и многое другое, что я многие годы безуспешно пытаюсь у него перенять.

После баскетбольной юности наши пути на некоторое время разошлись. Саша в 1963 году поступил в Московский инженерно-физический институт, а я — ​в Московский энергетический.


ДОСЬЕ

Александр Румянцев

Академик РАН, доктор физико-математических наук, лауреат Государственной премии СССР, директор Института атомной энергии им. Курчатова (1994–2001), министр Российской Федерации по атомной энергии (2001–2004), руководитель Федерального агентства по атомной энергии (2004–2005), чрезвычайный и полномочный посол РФ в Финляндской Республике (2006–2017), советник генерального директора госкорпорации «Росатом» (с 2018 года).


Школа «Курчатника»

Блестяще окончив в 1969 году МИФИ, Александр Юрьевич по рекомендации своего учителя Юрия Моисеевича Кагана был принят на работу в отдел физики твердого тела в Институт атомной энергии им. Курчатова. Там мы и встретились снова, обнялись, как старые знакомые, и с тех пор наши пути уже не расходились.

Для нас, молодых инженеров, Курчатовский институт стал уникальной школой, во многом определившей наше становление — ​как в жизни, так и в науке. Румянцев попал в коллектив физиков, имена которых были известны далеко за пределами нашей страны. Среди них были Черноплеков, Землянов, Каган, Соменков и др. Работа с такими корифеями была даром, который позволил Румянцеву стать настоящим физиком-экспериментатором, защитить кандидатскую и докторскую диссертации, получить Государственную премию СССР за цикл работ «Новые методы исследования твердого тела на основе рассеяния нейтронов стационарных ядерных реакторов». Эти работы, по существу, сформировали новое научное направление.

Научная жизнь Александра Юрьевича прошла в реакторных залах, залах ускорителей не только в Курчатовском институте, но и в крупнейших международных центрах. Как следствие, карьерный рост от младшего научного сотрудника до директора Курчатовского института, не пропуская ни одной должности.

Молодые директора

Уже в конце 1980-х во всей красе проявились организаторские, управленческие способности Румянцева. А в начале 1990-х Курчатовский институт вышел из структуры министерства. Второпях подписанный Борисом Ельциным указ коренным образом изменил жизнь института. И без этого далеко не щедрый поток финансирования из ведомства почти прекратился. Президент РНЦ «Курчатовский институт» Евгений Павлович Велихов понимал: пришло время нетривиальных решений. Курчатовский центр разделили на 10 институтов, а директором центра назначили Румянцева.

В итоге здесь появились две власти. Законодательная и исполнительная. Президент центра Велихов олицетворял первую, став как бы главой Федерального Собрания. А Александр Юрьевич оказался, условно говоря, председателем Совета министров — ​директората Курчатовского центра. Членом которого был и я, тогда директор Института проблем безопасности атомной энергетики РНЦ «КИ». Нас, 50-летних, называли «молодые директора».

Перед нами стояла цель сохранить единство Курчатовского центра, научиться жить в новых условиях. Причем именно жить, а не выживать. Мы были горячие, острые на слово, с фонтаном идей.

Курчатовскому центру очень повезло, что его дирекцию возглавил Румянцев. У него было удивительное чутье на правильные решения, умение конструктивно работать, поддерживая новаторов и не пугая консерваторов.

Институты центра жили по-разному. Одни очень неплохо зарабатывали на внутренних и внешних контрактах, могли платить достойную зарплату сотрудникам. Но были и другие подразделения, в основном фундаментальные, которые сидели без договоров, а следовательно и без денег. По инициативе Александра Юрьевича мы образовали фонд поддержки фундаментальной науки, в который процветающие подразделения направляли фиксированную часть своей прибыли. Распоряжение бюджетом фонда было делегировано учителю Александра Юрьевича академику Юрию Моисеевичу Кагану.

Проектное управление

Еще одним важным элементом концентрации усилий институтов РНЦ было внедрение проектного управления. Для выполнения критических наукоемких работ создавали временные коллективы из специалистов разных институтов и назначали руководителя этого коллектива.

Например, для решения проблемы удержания расплавленных материалов активной зоны в реакторе при аварии (программы «Расплав» и «Маска») был создан временный коллектив, в который вошли специалисты из Института проблем безопасного использования атомной энергии, Института ядерных реакторов, Института молекулярной физики Курчатовского центра. Кроме сотрудников центра в команду были включены и успешно проработали все 12 лет программы исследований специалисты из организаций отрасли (НПО «Луч», НИТИ им. Александрова) и Академии наук РФ (ИБРАЭ). В реализации этого международного проекта под эгидой NEA OECD участвовали специалисты из 17 стран.

Таким же образом была организована работа по утилизации подводных лодок. И таких примеров было много: программа работ по реактивностным авариям (Курчатовский центр, НПО «Луч», НИИАР, НИКИЭТ) — ​руководитель Л. А. Егорова; исследование первой фазы плавления активной зоны реактора ВВЭР на установке КОРА в Германии (Курчатовский центр, ИБРАЭ РАН, НПО «Луч», НИИАР) — ​руководитель Л. А. Егорова; исследование процессов горения и детонации водорода в защитной оболочке реактора — ​руководитель С. Б. Дорофеев. Список можно продолжать и продолжать.

При всем при этом члены директората не замыкались на добывании договоров, контрактов, на оттачивании организационных и управленческих решений. Мы оставались физиками-исследователями. Саша был частым гостем в своих лабораториях, участником реакторных экспериментов на нейтринных пучках, участвовал в экспериментах в ЦЕРНе, Сакле.

Я, будучи руководителем программ «Расплав» и «Маска», был начальником смены на всех крупномасштабных пусках по удержанию расплава активной зоны в корпусе реактора, по обоснованию внекорпусной ловушки. Александру Юрьевичу были очень интересны эти работы, он давал нам много ценных советов по высокотемпературным конструкционным материалам, которые использовались в экспериментальных установках, с удовольствием занимался вместе с нашими материаловедами «патологоанатомией», т. е. расшифровкой структуры полученных слитков. Он вошел по моей просьбе в международный совет управляющих, и его академические знания были незаменимы при бурных дискуссиях по полученным результатам.

Хочу отметить, что результаты этой 12-летней работы в 2018 году были опубликованы в виде почти 600-страничной монографии «Расплав. Удержание расплавленных материалов активной зоны водоохлаждаемых реакторов» (ISBN № 978-5-88777-062-8) под редакцией В. Г. Асмолова, А. Ю. Румянцева, В. Ф. Стрижова, и мы очень горды, что смогли заставить себя потратить несколько лет на обобщение и публикацию этих уникальных результатов.

Переход в министерство

В 2001 году неожиданно для всех Александр Юрьевич оставил пост директора Российского научного центра «Курчатовский институт» и перешел на позицию министра атомной энергии РФ.

Свои обязанности директора он разделил на две части: всю хозяйственную деятельность и инженерию передал Илье Николаевичу Полякову, а меня попросил закрыть брешь, связанную с научной деятельностью, которая образовалась с его уходом.

Я постоянно ездил в министерство, встречался с Александром Юрьевичем по делам Курчатовского центра, по общим темам атомной энергетики. И конечно, следуя своей натуре, он не оставался равнодушным к принимаемым решениям, особенно в области атомной энергетики.

И однажды он мне сказал: «Хватит ездить, спорить, советовать. Я принял решение. Ты переходишь из Курчатовского центра сюда, на Ордынку, работать заместителем министра атомной энергии».

2003 год был годом начала возрождения атомной энергетики как в России, так и в мире. В России пускался третий энергоблок в Удомле. Кроме Калининской АЭС на разных стадиях сооружения находились АЭС «Бушер» в Иране, АЭС «Тяньвань» в Китае, АЭС «Куданкулам» в Индии. При этом надо учитывать, что бюджет министерства, включая оборонный заказ, науку, предприятия ядерного топливного цикла, был просто несоизмерим с тем, что мы имеем сегодня.

Президент России Владимир Путин в машинном зале Калининской АЭС, где 16 декабря 2004 года был запущен третий энергоблок. Слева — ​руководитель Федерального агентства по атомной энергии Александр Румянцев
Команда третьего этажа

Для решения всех этих проблем Александр Юрьевич подобрал команду третьего этажа, команду заместителей, которые соответствовали его взглядам на команду управления высокотехнологическим ведомством. И эта команда и по делам, и по духу соответствовала своему лидеру.

Только один из тех замов до сих пор сидит в своем кабинете на третьем этаже и руководит ядерным оборонным комплексом. Это мой ровесник и друг Иван Михайлович Каменских. Мы с ним проводили довольно странные мероприятия для кабинетов заместителей министров. Это были и научные семинары по темам, общим для гражданской и военной части ведомства, и мозговые штурмы по критическим вопросам. Я возил его по станциям, он меня — ​по своим объектам. Это очень обогащало и позволяло находить неожиданные решения, используя синергию знаний и опыта обеих ветвей министерства.

Несколько слов о других членах этой команды замов министра. Сначала о тех, кого уже нет с нами. Первый заместитель министра Михаил Иванович Солонин, член-корреспондент РАН. Хороший товарищ и глубокий специалист-атомщик. Он пришел в министерство по приглашению Румянцева из легендарного НИИ‑9 (ВНИИНМ им. Бочвара), которым долгие годы руководил. Уравновешенный, подвижный, всегда готовый помочь, подставить свое плечо. На его похоронах витала атмосфера горечи и утраты у всех людей, входящих в предприятия ядерного топливного цикла.

Нет с нами и первого заместителя министра Эвальда Евгеньевича Антипенко. Эвальд обладал качествами, которые редко сочетаются в одном человеке. Он был глубоким профессионалом в атомной области и прекрасно знал финансовую сферу и экономику. Эвальд любил людей, и люди любили его. Он пришел в команду из Миннауки также по прямому приглашению Александра Юрьевича. Задняя комната его кабинета была местом неформальной оперативки в 8:00, или «кофепития у Антипенко», где он лично готовил нам кофе. И все дневные и вечерние дела решались гораздо быстрее после наших утренних посиделок у Эвальда.

Ну а теперь о живых. Лучший управленец всех времен и народов, первый заместитель министра Игорь Владимирович Боровков. Игорь плоть от плоти средмашевец. Прошел обычный путь, с самого низа, не пропуская ни одной ступени: ОКБ «Гидропресс», НИКИЭТ, 16-й главк Средмаша. Потом шаг в сторону — ​Госплан, аппарат Правительства РФ — ​и снова Минатом. Сейчас Игорь — ​один из руководителей ВПК и администрации Правительства РФ, член наблюдательного совета госкорпорации «Росатом». Несмотря на все должности и регалии, он свой, родной, готовый встать рядом с тобой, как у Джека Лондона: «Мы спина к спине у мачты против тысячи вдвоем».

Наш статс-секретарь, блестящий аналитик Валерий Николаевич Говорухин — ​человек, способный разложить любую проблему на мельчайшие составляющие, а потом сложить все в единую ясную картину. Валерий Николаевич — ​человек негромкий, но удивительно глубокий. Он технарь по образованию, окончил МАИ, работал в посольствах Франции и Швеции. Мы все знали, что у него есть генеральские погоны, но он никогда этого не афишировал. В нашей команде он был незаменимым человеком. После развала министерства остался в отрасли и работает первым заместителем генерального директора «Техснабэкспорта». Наши встречи сегодня не очень частые, но всегда это радость общения с близким человеком.

Сергей Викторович Антипов, так же как и я, был призван Румянцевым на должность заместителя министра из Курчатовского института. Работал в отделении физики плазмы. Блестящий физик-экспериментатор. Он занимался моделированием нелинейных явлений в гидродинамических средах, так называемой устойчивой неустойчивостью. Это явление встречается и в планетарном масштабе — ​пятно на Юпитере. И опять обычный для всех нас путь от младшего научного сотрудника до директора Курчатовского центра по организационным и правовым вопросам. В министерстве он курировал комплекс вопросов, связанных с утилизацией атомных подводных лодок. Сегодня Сергей Викторович работает по той же тематике в Институте безопасного развития атомной энергетики РАН, серьезный ученый, доктор физико-математических наук.

Из топливной компании «ТВЭЛ» в нашу команду пришел самый молодой ее член — ​Антон Юрьевич Баденков. Высокий, почти два метра, открытый, высокообразованный человек. Недаром он окончил МГУ. Из топливной компании пришел, туда и вернулся, возглавив ее после смерти Александра Николаевича Няго.

И наконец, еще один обязательный член любой команды руководителей ведомства — ​представитель Лубянки, генерал-майор Анатолий Александрович Котельников. Анатолий Александрович тоже из поколения, рожденного сразу после войны, в 1947 году. До прихода в министерство более 10 лет работал на предприятиях Минатома, занимаясь вопросами физической защиты. Мы с ним часто шутили, что оба занимаемся безопасностью, но по-английски это звучит по-разному. Моя безопасность — ​nuclear safety, а его — ​security. Он проработал в Агентстве по атомной энергии до 2007 года, а после, как и многие из нас, остался в отрасли.

Я не мог не вспомнить всех этих людей, потому что каждый из них оставил свой след в жизни Александра Юрьевича Румянцева.

Посол в Финляндии

Румянцев — ​последний министр Минатома. Дальше было Федеральное агентство, сложнейшие переходные процессы, отстаивание интересов ведомства и текущие дела, которые для него всегда были на первом месте. Так продолжалось до 2005 года, когда к нам пришел Сергей Владиленович Кириенко, с которым у Александра Юрьевича были очень неплохие отношения.

Всегда рядом любимая супруга Галина Федоровна

А дальше новый зигзаг — ​назначение чрезвычайным и полномочным послом в Финляндскую Республику. Это было неожиданно для всех. Академик, член президиума РАН — ​его ожидали увидеть на любой работе, связанной с руководством наукой. Но Александр Юрьевич — ​это Александр Юрьевич! Партия сказала «надо»… И что самое удивительное, он нашел себя в этой работе.

Строительство нового здания посольства в Хельсинки, о чем мечтали его предшественники и что казалось невозможным, завершено от проекта до заселения. Публикация книги «Великое княжество Финляндское» (перевод с финского под редакцией Румянцева) стало событием в тихой финской жизни. Помощь «Росатому» во взаимодействии с финскими компаниями и правительством — ​спросите у Кирилла Борисовича Комарова. Я несколько раз навещал его в Хельсинки и каждый раз удивлялся: и это ему интересно, и от этого он получает удовольствие. И всегда и на работе, и в короткие минуты отдыха рядом с ним его любимая Галина Федоровна. Познакомились в МИФИ, дочка одного из руководителей с Лубянской площади, более полувека они рядом. Я очень люблю Галочку и однажды написал ей такие строчки:

Галочка, родная,

Друг мой дорогой!

Ох, и непросто это —

Быть Сашиной женой.

Но сильные мужчины —

Твой девичий удел.

И в этом суть причины,

Что был твой выбор смел.

Отцовское наследство —

Дух, воля, простота.

Ну а твое — ​свобода,

И ум, и красота.

С лихвой тебе отмерено,

Но главное в другом —

Что уникальный парень

Стал мужем и отцом.

И было счастье в общности,

В чередованье вех,

В родной дочурке — ​доченьке

Успех рождал успех.

Ответственность за выбор,

За вызов в нем судьбе,

За все, что получилось,

Принадлежит тебе.

Ушла, умчалась молодость.

И мячик ускакал,

Но нет, не переменится

Исходных чувств накал.

Галочка, родная,

Друг мой дорогой!

Наверное, это здорово —

Быть Сашиной женой!

Возвращение домой

Я очень рад, что Александр Юрьевич снова в «Росатоме», снова рядом со мной, на третьем этаже в здании в Старомонетном переулке. И снова — ​в нашем деле. Он член комитета по науке, председатель НТС‑2, советник генерального директора.


Леонид Большов
Академик РАН, научный руководитель ИБРАЭ РАН

— Александр Юрьевич Румянцев мне знаком еще по Курчатовскому институту. Позже я руководил созданным мной академическим институтом по безопасности атомной энергетики, а он возглавил Курчатовский институт и помогал нам. Кроме того, мы взаимодействовали по академическим делам, избирались в члены-корреспонденты, а потом и в академики. Он очень интеллигентный и доброжелательный человек. В день юбилея я желаю ему здоровья и долгих лет активной творческой деятельности. Без дела же мы не можем. Поздравляю от души!


Евгений Адамов
Научный руководитель НИКИЭТ и проекта «Прорыв»

— Александр Юрьевич стал вторым курчатовцем, назначенным министром нашей отрасли. Было это в 2001 году. Один из учеников Н.А. Черноплекова, он, как и я, может гордиться той уникальной средой, в которой мы становились специалистами. Научные направления, уже после ухода из жизни И. В. Курчатова, возглавляли такие выдающиеся ученые, как А.П. Александров, И.К. Кикоин, М.Д. Миллионщиков, Л.А. Арцимович. Рядом с нами подрастало новое поколение крупных фигур нашей науки: Е.П. Велихов, Б.Б.Кадомцев, В.А. Легасов, Н.Н. Пономарев-Степной. Атмосфера Курчатника тех времен была незабываемая. Подавляющее большинство сотрудников были энтузиастами своего дела, знали свою специфику досконально, были всегда открыты для коллег. Нас никогда не покидало ощущение, что ты не одинок, а являешься частью мощного коллектива. И сегодня, когда надо посоветоваться, я в первую очередь вспоминаю своих коллег по Курчатовскому Институту — прежде всего, моего учителя Н.Н. Пономарева-Степного. И В.Г.Асмолова, А.Ю. Румянцева.

Если о художниках того времени многие слышали только по отзвукам бульдозерной выставки, то для нас полотна Рабина, Мастерковой или Немухина были знакомы по оригиналам и личным контактам в Доме культуры Курчатовского института. На сцене этого дома не раз выступал Высоцкий. На День физика академика Кикоина запросто могли прокатить по площади перед Домом культуры в телеге, запряженной лошадкой, которая в будние дни трудилась в саду на территории института. Как-то раз, в время заседания парткома института, которым в то время руководил Черноплеков, очевидно получивший строгие указания горкома, послал меня предотвратить выступление какого-то артиста, афиша которого приглашала послушать стихи Пастернака из запрещенного в то время романа «Доктор Живаго». В директорском кабинете я увидел нервно расхаживавшего артиста:

— Запрещать приехали?

— Ну зачем же так сразу… А обязательно объявлять, что стихи вы будете читать из этого романа?

— Ну а как же по-другому?

— А по-другому — просто стихи, при то, как «свеча горела на столе…» или «быть знаменитым некрасиво…», а уже затем и из романа, но без его упоминания…

— А так можно?

Можно было уже не ему, а мне получить по полной партийной аттестации, но и партком в ИАЭ был особенный: ни одного партийного чинуши, все те же сплоченные единым делом коллеги. Учитель Румянцева, Николай Алексеевич только пальцем мне погрозил.

Так случилось, что после моего перемещения из Курчатовского института в НИКИЭТ, это было в год чернобыльской аварии, практически на ту же позицию Е.П. Велихов назначил А.Ю. Румянцева. Он же и сменил меня на посту министра в 2001 году. Мы вместе с ним несем ответственность за почти 10 лет жизни отрасли, первые из которых пришлись на последефолтный период, оставивший серьезный шрам на жизненном пути следующего руководителя отрасли С.В. Кириенко. Но именно в это время, когда был провозглашен лозунг «рынок все сделает…», государственная атомная отрасль, после оглушительного падения экономики в первой половине 1990-х, стала первой, достигшей наивысшего уровня производства электроэнергии в СССР (в 1989 году). На поддержку науки отрасль направляла средств больше, чем из бюджета получала РАН, а сам бюджет из отрасли налогами получал больше, чем финансировал отраслевые предприятия, прежде всего ЯОК. Уже в мае 1998 года было принято решение освободить Минобороны от утилизации АПЛ, передав эту задачу Минатому. Румянцев и Кириенко успешно завершили этот процесс. Ни мне, ни Александру Юрьевичу не удалось сделать то, что позднее блестяще сумеет Кириенко: создать корпоративную структуру. Но это уже другая история…


Валентин Смирнов

Академик РАН

— Получилось так, что после 20 лет работы в Филиале Курчатовского института, теперь это ТРИНИТИ, мне в 1998 году пришлось вернуться в Курчатовский институт, где я до этого проработал, считая студенческие годы, тоже 20 лет. Мне пришлось возглавить Институт ядерного синтеза Курчатовского центра Тогда и началось общение с директором Центра Александром Юрьевичем Румянцевым. Термояд и нейтронная физика достаточно далеки друг от друга, в молодые годы мы практически не пересекались. Я слышал, АЮ молодой глубокий, талантливый физик, работающей в тонких областях нейтронной физики, физики твердого тела, где точности и строгости измерений намного превосходили требования в плазменном эксперименте. И обещания этих областей были далеки от практических целей термоядерной энергетики. Одним словом, в кабинете директора сидел человек, представлявший сообщество сотрудников РНЦ, участвующих в фундаментальных исследованиях. В его руках сосредоточились многочисленные проблемы 90-х и нулевых такого монстра, как Курчатовский центр. Думаю, в настоящее время это место досталось бы эффективному управленцу, далекому от науки. Но тогда новые веяния еще широко не распространились, и Курчатовскому повезло. На посту директора РНЦ «Курчатовский институт» раскрылась новая грань АЮ — умение руководить многогранным научным и техническим коллективом в сложнейших условиях того времени. Мы были благодарны ему за поиск решений в пользу научных коллективов, за последовательные действия по сохранению и развитию института в условиях фактически отсутствия финансирования ряда направлений. Так мог поступать только руководитель, способный не отказываться от перспективных направлений из-за трудностей, предугадывающий их востребованность в будущем. Румянцев прилагал усилия в поддержке близких ему фундаментальных исследований. Он также содействовал развитию прикладных и технологических направлений.

Хочу еще остановиться на одной важной черте стиля работы АЮ Румянцева. Он умел говорить с собеседниками, выслушивать отличные мнения, убеждать. Румянцев не избегал трудных тем, мужественно выступал на собраниях трудовых коллективов, где порою накал эмоций сотрудников на нищенских зарплатах зашкаливал.

Многогранность Румянцева и опыт работы в РНЦ КИ пригодились ему при работе в качестве министра атомной энергии.


Поделиться
Есть интересная история?
Напишите нам
Читайте также: