Где искать уран: интервью с Михаилом Шумилиным

Урана для обеспечения топливом АЭС, в отличие от угля и газа для ТЭС, требуется немного. Но и урановые месторождения со временем истощаются. Где и как искать новые? С этим вопросом мы обратились к ветерану урановой геологоразведки и консультанту отраслевых организаций Михаилу Шумилину.

— Представьте, что первокурсники спросили у вас: «Что нужно для поиска урановых месторождений?»

— Для поиска урановых месторождений надо прежде всего иметь большие деньги. И знать, что эти деньги вкладываются с большим риском. Если есть деньги и вы готовы рискнуть, можно приступать к поискам. Если денег в обрез, и вы дрожите над каждым рублем, лучше вообще не браться.

— Если не браться, то и уран не найдется.

— В России сейчас именно такая ситуация. Причем она осложняется вот каким моментом: у нас есть перспективные площади, на которых практически не работали. Но все они в основном на севере Сибири и Дальнего Востока, где очень плохо развита инфраструктура. Нет дорог, энергии, населения. И даже если прямо сейчас там что‑то найти, сразу встанет проблема: все очень дорого. Возьмем тот же Эльконский район — ​планы добычи урана есть, но сдвигаются. Пока там добывают только золото. Уран пойдет при условии, что цена сохранится на нынешнем уровне, порядка 70–80 долларов за фунт. И конечно, нужны действия государства для развития этой территории.

— Дорога до Элькона, точнее до ближайшего поселка Томмота, проложена.

— Но остро стоит вопрос с энергией. Чтобы реально осваивать Элькон не на золото, а на уран, нужны дополнительные крупные источники энергии, потому что добыча урана — ​гораздо более энергоемкое производство. Удобная площадка есть, но станцию не строят, потому что нет потребителей. А потребителей нет, потому что нет энергии.

— Давайте подойдем к проблеме с другой стороны. Что необходимо держать в уме, чтобы потратить большие деньги не впустую?

— Пожалуй, на сегодня в России самый краткий и низкозатратный путь открыть урановое месторождение — ​ревизия известных рудопроявлений и месторождений, которые были отбракованы по каким‑либо причинам. При ревизии надо проверить, правильно ли объект отбраковали, все ли выявили. Может, нашли мелкие месторождения, а главное рудное тело — ​нет. На Стрельцовке 15 месторождений. Два крупных, Стрельцовское и Тулукуй, нашли сразу, а два других — ​спустя несколько лет, причем Аргунское открыли, когда добыча уже шла. Все отбракованные рудопроявления находятся в освоенных районах, поэтому и затраты на геологоразведку будут ниже, и экономические параметры месторождения, если его найдут, получше.

— Список таких объектов длинный?

— Да, таких рудопроявлений довольно много. Конечно, в их геологоразведку тоже надо будет вкладывать приличные деньги, но есть шансы получить достаточную отдачу.

Что касается самих поисков, то в советское время радиометрической аэросъемкой, которая применяется на первом этапе поисковых работ, была покрыта почти вся территория России. Поэтому шансов, что есть месторождения, выходящие на поверхность, которые легко открыть, мало. Не ноль, но — ​мало.

Кроме того, есть научно-производственные вопросы. Вы, наверное, слышали о месторождениях типа несогласия, например в Канаде? Это очень крупные объекты с богатыми рудами, которые локализованы в докембрийских впадинах. Возраст отложений — ​порядка 2 млрд лет. У нас в России районов с такими отложениями мало. Один из них — ​Учуро-Майский, это немного вглубь материка от побережья Охотского моря. Район абсолютно неосвоенный, но в свое время там пробурили один профилек скважин. Руды не вскрыли нигде, но в одной скважине вскрыли гидротермально измененные породы. Там характерные осветления, отложения и проч. И все это может быть признаком наличия месторождения типа несогласия. Там, возможно, следовало бы поискать.

— Расскажите, пожалуйста, об этих месторождениях.

— В Канаде это выглядит так: сверху довольно толстая, 100–500 м, покрышка из рыхлых отложений. Руда располагается на контакте кристаллического фундамента и этой рыхлятины. В плане рудные тела похожи на горизонтально лежащие сосиски. Найти их можно только скважинами, причем глубокими. Площадь «сосисок» небольшая, вероятность попасть в них скважинами очень низкая. Значит, надо искать критерии, которые указывают, что в определенном месте могут находиться эти «сосиски». В Канаде такие критерии — ​зоны графитизированных пород в фундаменте. Графит — ​проводник, и эти зоны фиксируются электроразведкой достаточно надежно. Самолет летает и выдает карту электросопротивления. Минимумы соответствуют зонам графитизации. Аномалии достаточно контрастные, узкие, интерпретировать их не составит труда. В этих зонах уже можно разбуривать профилями скважин.

— В Учуро-Майском районе есть такие зоны?

— Неизвестно, электроразведку там не проводили. Видимо, надо было бы начать с нее, с картирования. Это те работы, от которых геологоразведочные организации стараются увильнуть: почти все средства будут уходить на оплату авиации, останется только на зарплату инженерному составу. Бурить — ​дело другое. Затраты большие, все деньги достаются геологам.

— Может, дроны задействовать?

— Пока дронов, с которыми геологи могут работать, мало. И хороши они для детальной съемки небольшой площади. А когда надо изучить тысячи квадратных километров в региональном масштабе, дроны не очень удобны. Для этого больше пригодны крупные летательные аппараты, на которых можно разместить аппаратуру с автоматической записью и т. д. В дрон все не втиснешь.

Конечно, сейчас не та ситуация, как на заре урановой геологии, когда месторождений в России вообще не было. Искать надо было везде, и находить было сравнительно легко. Сейчас огромный объем работ выполнен, и мы можем рассчитывать только на выявление трудно открываемых месторождений. Но такая ситуация в большинстве стран, не только у нас.

— То есть все идет к тому, что замыкание ядерного топливного цикла — ​наше все?

— Ну да. Ресурсы урана в любом случае не бесконечны. Хотя нет, есть бесконечный ресурс: концентрация урана в воде Мирового океана — ​10–6  %, и извлекать его, как показали японцы, можно. И уже не запредельно дорого, порядка 180 долларов за килограмм.

— Примерно 70 долларов за фунт.

— Возможно, сейчас это более-менее рентабельно. Другой вопрос, что надо еще работать над улучшением извлечения — ​в этой технологии все дело в сорбенте. Надо подобрать такой, который бы хорошо брал уран, потом повесить сети с этим сорбентом на хорошем морском течении. Это дело будущего, и, по всей вероятности, будущего неизбежного. Потому что, когда-нибудь мы выгребем весь уран из литосферы.

— Думаете, это скоро произойдет?

— Вопрос в цене. Если исходить из того, что цена на уран бесконечно высока, то и ресурсы становятся практически бесконечными. Но всегда есть некий допустимый предел. За любые деньги покупать не будут. Поэтому, чтобы развивать атомную энергетику, неизбежно придется искать способы брать очень дорогой уран — ​из гранитов, морской воды, бедных месторождений.