Зачем понадобился закон о ЗАТО

Нужен ли атомным городам статус ЗАТО или их давно пора открыть? Этот вопрос актуален и спустя 30 лет после вступления в силу закона «О закрытом административно­территориальном образовании». Его авторы — сотрудники саровского ВНИИЭФ, выбранные в годы перестройки депутатами местного совета. О том, почему ученые выступили резко против открытия атомградов, вспоминает журналист из Сарова Евгений Кокоулин.

Когда в 1989 году на волне перестройки и гласности произошло реформирование Министерства среднего машиностроения, разгорелась дискуссия о том, не пора ли открыть 10 «номерных» городов, обеспечивающих разработку и производство ядерного оружия. Это вызвало озабоченность ведущих ученых расположенного в Арзамасе 16 Всесоюзного НИИ экспериментальной физики. Во главе с академиком Юлием Харитоном они подписали обращение к руководителям страны, суть которого сводилась к следующему: открытие городов приведет к резкому росту преступности, это, в свою очередь, будет способствовать тому, что из закрытых городов уедут светлые головы и золотые руки. Работа отрасли будет парализована, и существование атомных городов окажется бессмысленным.

Шло время, но Москва медлила. Тогда несколько депутатов городского совета Арзамаса 16 решили действовать самостоятельно. Создали группу, за которой закрепилось название «статусная», и принялись разрабатывать законопроект.

Задача осложнялась тем, что нужно было не только обосновать существование контрольно-следовой полосы и пропускного режима, но и понять, кто будет финансировать эти и другие ограничительные меры. До перестройки Арзамас 16, образно говоря, как цапля, стоял на одной ноге: Минсредмаш финансировал все, вплоть до общественных туалетов. Но в конце 1980 х эта система, включавшая в себя «московское» снабжение города промышленными и продовольственными товарами, начала рассыпаться как карточный домик. Требовалось в экстренном порядке сделать так, чтобы Арзамас 16 встал на обе ноги — чтобы финансирование города и предприятия осуществлялось из разных источников. А для этого необходимо было встроить «город, которого нет» в административно-территориальную систему страны.

Задача была фантастически сложной. Юристы считали, что, даже если удастся ее решить, это потребует не менее пяти лет. Но несколько факторов позволяли надеяться на успех.

Большое значение имело то, что «статусная группа» использовала самый мощный в то время компьютер IBM PC/AT 286 и только что появившуюся на свет справочную правовую систему «Гарант». Это обеспечило оперативность разработки законопроекта.

Депутаты не имели юридического образования, но были сотрудниками ВНИИЭФ, то есть их профессией было решение нетривиальных задач, причем в кратчайшие сроки. Согласования проекта в многочисленных инстанциях взял на себя председатель городского совета Валерий Такоев, который был очень воодушевлен тем, что его сногсшибательная энергия едва ли не впервые использовалась в мирных целях.

Напряженная и чрезвычайно кропотливая работа увенчалась успехом. 14 июля 1992 года закон РФ «О закрытом административно-территориальном образовании» был принят. Еще несколько лет ушло на то, чтобы он заработал.

А тем временем для отрасли наступили трудные времена. К осени 1996 года ручеек финансирования предприятий Минатома из бюджета иссяк. Атомщики еле выживали, а то и не выживали. Одна из громких трагедий — самоубийство директора федерального ядерного центра в Снежинске Владимира Нечая в октябре 1996 года. К тому моменту люди, работающие в Снежинске, не получали зарплату около полугода, однако академик практически ничего не мог сделать, так как элитный в прошлом научный центр лишился государственного финансирования. Если бы не закон, который позволил привлечь в закрытые города и государственные, и частные деньги, из ЗАТО потянулись бы вереницы беженцев.

«Статусная группа», стремясь обеспечить закрытым городам как можно более благоприятные условия, даже перестаралась, создав налоговый рай. Президент Владимир Путин в 2000 году возмущался: «ЗАТО <…> — это зона, в которой фирмам, которые в ней зарегистрированы, предоставляются льготы. И эти фирмы не платят деньги в федеральный бюджет, <…> а себе в карман кладут миллиарды».

В 1993 году советы народных депутатов были расформированы. Авторы закона продолжали работать во ВНИИЭФ — продолжали, а не вернулись: закон они писали во внерабочее время. Без отрыва от производства. На общественных началах. Правда, одного члена «статусной группы», Льва Кузьмина, отправили на пенсию.

«Неофициально мне было заявлено, — вспоминал он с горечью, — что законом о ЗАТО я нанес ВНИИЭФ крупный материальный ущерб». По его словам, институт, например, получал деньги на планово-предупредительный ремонт городских инженерных сетей, но годами переправлял эти средства на другие, видимо, более важные цели. Закон о ЗАТО отменил такую возможность.

Время от времени в Сарове звучали предложения присвоить авторам закона, который буквально защитил закрытые города, звания Героев России. Но инициаторы все чаще слышали в ответ: «Они что, пали смертью храбрых? Нет. Совершили великие открытия? Тоже нет. Говорите, защитили ядерный комплекс? Ну так сейчас кого ни спроси — все его защищали, причем в первых рядах». Хотя бывший глава Минсредмаша Лев Рябев характеризовал их деятельность как гражданский подвиг.

К очередным юбилеям закона его авторы неизменно получали только благодарственные письма и ведомственные знаки отличия. А 30 летие закона в июле этого года и вовсе прошло незамеченным. Да и то сказать, из всей «статусной группы» живы лишь двое — Владимир Анненков и Борис Певницкий.