«Чародей физической лаборатории»: 90 лет назад родился Евгений Аврорин

Академик Евгений Аврорин вспоминал, что в детстве в его руки попала биография Роберта Вильямса Вуда под названием «Современный чародей физической лаборатории». Мальчик зачитывался описанием опытов, сопровождав­шихся взрывами. Вряд ли это предопределило призвание Аврорина, но вся его жизнь была связана со «взрывной» наукой.

Кировск, Ленинград, Москва

Евгений Аврорин родился 11 июля 1932 года в Ленинграде. Его отец, доктор географических наук Николай Аврорин, основал в городе Кировске на Кольском полуострове Полярно-­альпийский ботанический сад — ​тогда самый северный в мире.

В Кировске мальчик окончил восьмой класс и уехал в Ленинград. В 1949 году поступил на физфак Ленинградского университета на специальность «строение вещества», затем перевелся в Москву и в 1954 году в ФИАНе с отличием защитил дипломную работу по перенормируемости квантовой теории мезонных полей.

Саров: огненный шар и ледяной купол

Выпускника направили в КБ‑11 (будущий ВНИИЭФ в Сарове). Вчерашних студентов допускали к серьезной работе и в случае успеха делали руководителями группы и даже направления. Так произошло с нашим героем. Он попал в теоретический сектор Андрея Сахарова, где занимались первым термоядерным зарядом РДС‑37. Аврорина привлекли к решению задач по тепловому расширению стенок кожуха и процессам ядерных реакций в слоях нового изделия. 22 ноября 1955 года заряд РДС‑37 был испытан на Семипалатинском полигоне.

Вот как Аврорин вспоминал об этом периоде: «Я сам удивляюсь нашим тогдашним руководителям! Пожалуй, сейчас я не доверил бы молодому специалисту такое. А мне был выделен довольно серьезный участок работы, и ­какое-то время я действовал даже самостоятельно, а потом уже вместе с Юрием Николаевичем Бабаевым (будущим членкором Академии наук). Фактически вдвоем мы вели довольно крупный раздел, ­теперь-то я понимаю, что он вообще ключевой — ​на нем держалась концепция оружия. Хотя в то время это так не понималось. Но молодой специалист, который и полгода не проработал, принимает участие в испытаниях… Взрыв — ​зрелище действительно фантастическое! Это и огненный шар — ​его появления я ожидал, но то, что потом возникнет ледяной купол, — ​этого предположить не мог… За облаками после прорыва гриба образовался ослепительно белый купол, который отражал солнечный свет и поэтому сверкал. Затем появилось черное облако, очень зловещее, но оно ушло в другую от нас сторону. Ощущения запомнил на всю жизнь. Во-первых, я понимал значение этого события — ​не в полной мере, но тем не менее. А кроме того, зрелище экстраординарное. Потом, естественно, было много испытаний, десятка два или больше. Специально не считал».

Снежинск: работа теоретиков

В 1955 году Аврорина переводят в Челябинск‑70 (сейчас Снежинск) на формирующееся предприятие — ​дублер КБ‑11. Он участвует в создании новых образцов ядерного оружия. С 1964 года — ​начальник теоретического отдела, с 1978 года — ​теоретического отделения ВНИИТФ. «Фактически это своеобразный мозговой центр института. Теоретики если не формально, то по существу у нас являются научными руководителями разработок. Им принадлежат идеи, они осуществляют авторский надзор на протяжении всего цикла разработок, взаимодействуют с конструкторами, экспериментаторами, математиками, выдают задания и анализируют результаты» — ​так Евгений Аврорин оценивал роль своей команды в атомном проекте.

С середины 1960‑х разработки серьезно усложнились. Вводились международные ограничения ядерных испытаний, изменилась структура стратегических ударных сил. К ним помимо авиации стали относиться межконтинентальные баллистические ракеты, которые обладали иными скоростями и траекториями. Это серьезно ужесточало требования к весу и габаритам боезарядов, живучести и безопасности, а также к другим эксплуатационным характеристикам. Понадобились принципиальные изменения в физических схемах и конструкциях, что было непосредственной задачей отдела Аврорина.

Мирные ядерные взрывы

В качестве альтернативы военному применению в начале 1960‑х было предложено использовать ядерные взрывы для строительства плотин, каналов, подземных хранилищ, даже для тушения пожаров. Интенсивные разработки нефтяных и газовых месторождений приводили к авариям с воспламенением, нейтрализовать которое было невозможно существующими на тот момент средствами.

Однако нужны были «чистые» заряды. Компактность конструкции, регулирование мощности, высокую плотность и низкую стоимость энергии необходимо было совместить с минимальным радиоактивным загрязнением окружающей среды. Сложнейшую задачу решили ядерные центры ВНИИЭФ и ВНИИТФ. Интегратором их работы стал Аврорин. Оригинальные идеи теоретиков позволили использовать минимум делящегося вещества, которое зажигало много термоядерного горючего — ​газообразного дейтерия. Параллельно решили, как снизить радиационное загрязнение. Этим тоже занимался Аврорин.

Мирные взрывы применялись широко: с 1968 по 1988 год были использованы 80 специализированных ядерных устройств.

Объездил полмира

Круг интересов Аврорина не ограничивался оружейной тематикой. Он развивал фундаментальную науку, прорабатывал научные основы создания гибридных ядерных реакторов, лазерного термоядерного синтеза, исследовал свой­ства веществ при сверхвысоких давлении и температуре. Изучал вопросы ядерного нераспространения и альтернативных направлений в ядерной энергетике.

В 1985 году после кончины академика Евгения Забабахина Аврорин стал научным руководителем ВНИИТФ, а с 1996 по 1998 год совмещал эту должность с должностью директора.

Он был легок на подъем — ​объездил полмира, легко переносил смену часовых поясов и впечатлений. Увлекался спортом. В обеденный перерыв часто сражался в настольный теннис с молодыми теоретиками.

В 2006 году Евгений Аврорин занял пост почетного научного руководителя, продолжая заниматься проблемами ядерного нераспространения. Несмотря на тяжелую болезнь, до последних дней работал. Скончался 9 января 2018 года. Похоронен в Снежинске.