Зигзаги судьбы доктора Риля: к 120-летию одного из создателей урановой промышленности

Судьба этого незаурядного ученого подобна маятнику, раскачивающемуся между Германией и СССР в самые трагические периоды истории. «СР» и интернет-портал «История «Росатома» (biblioatom.ru) выбрали яркие эпизоды биографии одного из создателей промышленного производства урана в нашей стране Николауса Риля, родившегося 120 лет назад.

Николай Васильевич (Николаус Вильгельмович) Риль родился 24 мая 1901 года в Санкт-Петербурге в семье Вильгельма Риля, главного инженера на заводе «Сименс и Гальске». Его мать Елена Риль происходила из семьи принявших христианство евреев. В семье говорили на русском и немецком, и Николай с детства свободно владел этими языками. В школе изучал английский и французский.

Переезд в Берлин, первые научные успехи

В 1919 году молодой человек поступил на электромеханический факультет Второго петроградского политехнического института, затем перевелся на химический факультет. В те годы не было возможности нормально учиться: Гражданская война, разруха, голод, аресты преподавателей помешали Николаю получить высшее образование в России. В 1921 году вместе с родителями он переехал в Германию, поступил в Берлинский университет им. Гумбольдта и в 1927 году защитил диссертацию по радиохимии на тему «Использование счетчиков Мюллера — ​Гейгера для спектроскопии бета-излучения».

В 1927 году Риль начал работать на предприятии Auergesellschaft, где с 1939 года возглавил научный отдел. За это время ученый сделал несколько крупных открытий в области гамма-излучения, в частности способ технической гамма-радиографии. Он разработал первые промышленные образцы широко распространенных сегодня люминесцентных ламп и трубок. В 1939 году, после начала Второй мировой войны, Риля вызвали в военное министерство и предложили возглавить предприятие по производству урана в промышленных объемах, чем ученый и занимался вплоть до взятия Берлина советскими войсками в 1945 году.

Физики в фуражках

Весной 1945 года группа советских физиков во главе с Авраамием Завенягиным инкогнито приехала в Германию. Ученым предстояло отыскать немецких физиков, работавших над урановым проектом, проанализировать их разработки, найти промышленное и лабораторное оборудование. Здесь они и встретились с Рилем.

Вот как вспоминал этот момент сам Риль: «Берлин лежал в руинах и пепле. «Тысячелетняя империя» Гитлера кончилась. Ряд моих сотрудников, я и моя семья ютились в деревнях недалеко от Рейнсберга. Мы привезли с собой часть оборудования, чтобы продолжить работы, но дело шло вяло. В середине мая 1945 года вместе с моим другом Циммером появились два полковника НКВД, пригласившие меня на несколько дней в Берлин «на заслушивание». Скоро стало ясно, что полковники никакие не полковники, а профессора-физики: Арцимович, позднее ставший очень известным благодаря исследованиям в области термоядерного синтеза, и Флеров — ​соавтор открытия самопроизвольного деления ядер урана».

Позже Риль познакомился и с другими советскими физиками-полковниками, среди которых особое его внимание привлек Харитон, выглядевший в военной форме довольно странно. «Особенно забавно в этом отношении смотрелся видный физик Харитон, военная фуражка которого была не по размеру велика. Его спасали оттопыренные уши, лишь благодаря которым фуражка держалась на голове ученого», — ​шутливо вспоминал Риль.

Немецкий ученый согласился продолжить работу в СССР.

Подмосковная Электросталь

Рилю предложили возглавить группу немецких специалистов и наладить в СССР производство чистого урана. Для создания производства выбрали бывший завод боеприпасов в промышленном городе Электросталь в 52 км восточнее Москвы.

«Первое время мы пользовались немецкими приборами и оборудованием, — ​рассказывал Риль. — ​Однажды Завенягин посетил нас в лаборатории, где мы сначала ютились. Все стояли почтительно вокруг него и рассказывали о приборах, как правило, привезенных из Германии. В конце разговора вдруг выскочила крыса. «Вот она точно наша», — ​мрачно пошутил Завенягин. Чтобы предупредить возможное недоразумение, сразу скажу, что всего спустя несколько лет у нас появились советские приборы отличного качества».

Жалоба на Берию

Однажды Берия приехал в Электросталь осмотреть завод. «Чувствовалось, что все дрожали перед ним, даже Завенягин был тише воды и ниже травы, — ​писал Риль. — ​Берия спросил, есть ли у нас какие-либо жалобы. Я сказал, что у нас нет чистых химикатов. Берия потребовал еще жалобы. Я сказал, что отсутствие высокотемпературных тиглей является препятствием в нашей работе. Берия продолжал наседать на меня, чувствовалось, что ему нужна какая-то неприятная, личная жалоба. И я сказал: «Если вы так настаиваете, чтобы я на кого-то пожаловался, я это сделаю! У меня есть жалоба… на вас!» Эффект был потрясающий. Все его окружение оцепенело, а он с наигранным испугом спросил: «На меня?!» Я ответил, что он сам приказал ввести строгий режим секретности и контроля, отчего мы страдаем. Берия начал советоваться, нельзя ли сделать какие-либо исключения. О дальнейших подробностях разговора я уже не помню… Завенягин пожал мне руку и экспансивно поблагодарил меня. За что он меня так благодарил, я не понял». Как позднее рассказали Рилю, Завенягина упрекали в том, что он излишне доверяет советам немцев. Это побудило его продемонстрировать успехи немецкой группы, которые и послужили причиной его благодарности.

С 1950 года быстрое производство урана для советских ядерных реакторов больше не представляло проблемы. Напряжение спало. Когда группа Риля уезжала из Электростали, завод уже производил почти тонну урана в день.

Сунгул, карантин в Сухуми и снова Берлин

После пуска производства в Электростали Завенягин предложил Рилю стать научным руководителем института в городе Сунгуле на Урале. Работа была связана с изучением влияния и использования продуктов деления, что заинтересовало немецкого ученого, и в сентябре 1950 года он переезжает в Сунгул.

Несмотря на возможность заниматься наукой, ученого угнетало большое количество ограничений. Устав от изоляции, Риль попросил Завенягина отпустить его в Германию, мотивируя тем, что он уже выполнил свою главную задачу — ​запустил промышленное производство урана. Министр дал согласие при условии, что имевший доступ к секретной информации Риль пробудет в СССР еще два-три года «на карантине». Ранней осенью 1952 года Риль с семьей переехал под Сухуми, где уже не вел секретных работ. Завенягин сдержал обещание, и в начале июня 1955 года ученый вернулся в Германию. «В географическом отношении моя жизнь подобна маятнику: сначала детство и юность в Санкт-Петербурге, затем 25 лет в Берлине, затем 10 лет в СССР и теперь снова в Германии», — писал ученый.

В 1957 году Риль стал профессором и директором лаборатории с реакторной станцией в Техническом университете Мюнхена. В качестве заведующего кафедрой технической физики занимался проблемами твердых тел и влияния на них высокоэнергетического излучения, продолжал исследования с люминесцентными веществами, подвижностью фотонов во льду и в органических структурах.