Как устроены работа и быт буровиков на Колмозерском месторождении

Увидеть геолого-разведочные работы я мечтала последние лет десять. И вот сбылось: летом меня пригласили на Колмозерское месторождение. Там «Полярный литий», совместное предприятие «Росатома» и «Норникеля», планирует построить горнодобывающее предприятие, которое будет выпускать литиевый концентрат — ​сырье для литийионных аккумуляторов.

От винта

До Колмозера, давшего название месторождению в Ловозерском районе Мурманской области, постоянных дорог пока нет. Зимой можно проложить зимник. Именно так в январе этого года туда доставили технику и материалы для буровых работ. Летом, когда тундра тает, под тяжелой техникой земля превращается в непролазную грязь. Поэтому от села Ловозера мы летели в лагерь буровиков на вертолете. Мы — ​это вахтовики, топ-менеджеры и специалисты «Русбурмаша», «Норникеля» и я.

Пассажиры плотно уселись на лавках вдоль иллюминаторов, остальное пространство заняли продукты, матрасы и личные вещи — ​все, что нужно, чтобы несколько десятков человек могли жить и работать в тундре.

На Колмозере нас встречали люди и собаки. Собаки, говорят, пришли из тундры, прибились к жилью и расплодились.

Пообнимавшись, вахтовики начали доставать привезенное и складывать в вертолет вещи улетающих и керн — ​образцы руд и пород. Его повезли на лабораторный анализ и хранение. Выгрузкой-погрузкой руководил комендант лагеря буровиков Павел Дурманов. Он же провел для нас экскурсию.

Как живут буровики

Буровики арендовали базу у оленеводов. Она невелика — ​сарай и баня на берегу, три одноэтажных деревянных дома в нескольких десятках метров от озера: возле берега топко. Буровики хозяйство расширили: поставили 11 жилых вагончиков, административное одноэтажное здание, покрытое сайдингом, дощатую душевую, туалет, столовую, полевую кернорезку и разные вспомогательные сооружения.

Устроено все толково, добротно. Площадка под цистернами с соляркой устлана водонепроницаемой пленкой, цистерны лежат на деревянных опорах, площадку окружает ров. Нельзя, чтобы вода скапливалась под цистернами, иначе они заржавеют. Кабели не на земле, а на самодельной ЛЭП — ​деревянных козлах за пределами основных бытовых и рабочих маршрутов.

В вагончиках тепло и красиво: на полу ламинат, окна большие, пластиковые. В одном крыле две двухэтажные кровати, между ними стол — ​почти как в купе поезда. В другом крыле — ​два рабочих стола. В центре — ​хозяйственное отделение: умывальник с электроподогревом и печка.

В душевой горячая вода, в туалете чисто. Это не дырки в полу, а удобные ящики из ДСП с крышками и плотными полиэтиленовыми пакетами внутри. Из тех же ДСП перегородки и дверцы.

В столовой на столах миски с чесноком, луком, солеными зелеными помидорами — ​простейшая профилактика цинги и респираторных заболеваний. Порции огромные, в щах и каше много мяса — ​труд у буровиков тяжелый, нужны белки. Готовит бригада из трех человек: повариха и два поваренка — ​юноша и девушка. Завтрак, обед и ужин по расписанию, но в любое время можно зайти и взять хлеб, джем, масло, майонез, чай, кофе, морс и проч.

Баня тоже устроена обстоятельно: большие пластиковые бочки с водой, крепкие полки и печка с прозрачной дверцей. Веники явно привозные — ​дубовые. Дрова, впрочем, тоже — ​большие колоды купили в Ловозере, в тундре их взять неоткуда. Из парной плюхаются в озеро. Нырнуть сложно: оно мелкое. Зато чистое, на дне песок с мелкой галькой, никакой мути.

Палатка-кернорезка

Главный производственный объект в лагере — ​кернорезка. Это большая, с несколькими отделениями палатка для описания и подготовки керна.

Керн — ​главный источник геологической информации о месторождении. «Я разбиваю скважины на интервалы, потом каждый интервал описываю отдельно, — ​рассказывает геолог-документатор Дмитрий Лысов. — ​Во вмещающих породах смотрю, какие прожилки или что-то еще интересное встречается. В руде, пегматите, я описываю минерал сподумен, его размеры и сохранность, и сопутствующие минералы, например бледно-розовый микроклин, вкрапления апатитов и гранатов».

Когда керн задокументировали и отобрали, его пилят вдоль пополам и отправляют в сушильный шкаф. После дробят, измельчают и берут часть измельченного — ​аналитическую пробу. Хвосты (оставшееся от измельчения) кладут в один пакет, пробу истирают в пыль и 100 г кладут в другой пакет — на аналитическую навеску. Этот материал и будут анализировать в лаборатории. В третий пакет — ​оставшаяся «пыль», это аналитический дубликат.

Едем на объект

На следующий день мы отправились на месторождение. С погодой повезло: ясно и холодно. Будь потеплее, проснулся бы гнус — ​бич людей и зверей в тундре.

Ехали на «Шерпе» — ​пассажирском вездеходе с огромными, почти в человеческий рост, колесами. «Колеса расположены очень близко друг к другу. Это дает максимальную маневренность на сложных участках. При минимальных габаритах машина может много, — ​комментирует водитель Олег Куканов. — ​Бортоповоротная система облегченная, если за машиной следить, она будет работать безотказно. Если что-то сломается, без сложных запчастей ее можно восстановить и доехать хотя бы до базы. У меня был ремонт в тундре подручными средствами. Так потом ездил еще несколько недель. Это говорит о том, что запас прочности, вложенный в машину конструкторами, очень большой».

«Шерпы Архант» производят в Санкт-Петербурге, и Олег Куканов поддерживает связь с компанией, сообщает, какие недочеты обнаружил. Там прислушиваются к критике.

Все 9 км от лагеря до месторождения мы ехали медленно, вперевалку, тяжело — ​тундра уже начала растепляться. Но, конечно, добрались, заодно привезли буровикам обед.

Заверочное бурение

На Колмозерском работают четыре буровые установки. Бурение заверочное, его цель — ​проверить и уточнить данные предыдущих, выполненных еще в СССР. Это немалые деньги, но результат того стоил: выяснилось, что исторические данные по многим параметрам неточны, новые показали прирост запасов. Насколько серьезный — ​узнаем после технико-экономического обоснования кондиций, оно должно быть готово в марте 2025 года.

Где бурить, определяет геолог. Маркшейдеры находят точку на местности и ставят три колышка. Один — ​устье буровой установки, еще два — ​расположение ее по азимуту. Затем бульдозер формирует площадку — ​выравнивает, зимой чистит снег. У бульдозеристов свои тонкости арктического мастерства: летом камни в тундре надо обходить, потому что они лучше нагреваются и возле них тает сильнее. Там, где березки, — ​посуше, проехать проще. От тонкой травы лучше держаться подальше — ​это плывун, можно провалиться. Если что-то сломается, скорой помощи ждать неоткуда — ​запчасти приедут только с вертолетом, поэтому ремонтируют средствами, которые привезли, или тем, что под рукой. При нас рабочий менял какую-то деталь ходовой системы.

Когда площадка готова, на нее привозят буровую, инструментальные сани с трубами-­насадками и ящиками для керна и зумпф — ​емкость для закачки жидкости. За размещением следят геолог и маркшейдер — ​проверяют, все ли правильно.

Мы подошли к буровой, но не вплотную. Площадка огорожена лентой, рядом знак опасности. «Для нас поставили?» — ​проницательно поинтересовался гендиректор «Русбурмаша» Глеб Носырев. Но придраться не к чему, все по правилам техники безопасности.

На каждой буровой есть геолого-технический наряд — ​главный документ бурового мастера, по которому он смотрит, какие интервалы должен пробурить, с какими сложностями столкнется. Например, если есть риск, что породы настолько трещиноватые, что полностью поглотят промывочную жидкость, указываются химические смеси, которые снизят проницаемость пород.

Пока мы там были, бурение, видимо, шло без сложностей: буровой мастер спокойно наблюдал за процессом, его помощник укладывал керн. Как пояснил начальник производственно-технического отдела «Русбурмаша» Александр Котов, на Колмозерском используют технологию с двой­ной колонковой трубой. Керн поступает во внутреннюю трубу, и, когда надо извлечь интервал, поднимается только она, основной бурильный став (внешняя труба) остается в скважине. Так улучшается выход керна, снижаются затраты времени и топлива: не нужно повторно проходить скважину. После бурения установка переезжает на следующую точку, скважина пломбируется и ставится метка с ее данными — ​железный штырь с табличкой и деревянные колышки.

«Геологические и геотехнологические работы мы уже выполнили, на очереди гидрогеология. Требования у заказчика высокие, задач много, но мы их решаем каждый день, наша цель — ​завершить все запланированные работы в этом году», — ​говорит Глеб Носырев.

Медвежьи следы

Работа идет круглосуточно, в любую погоду и время года. В буровой гремит станок, поэтому буровой мастер и его помощник обязательно носят наушники. Но зарплата хорошая. При выполнении плана рабочие-буровики за месяц могут получить и 300 тыс. рублей. Но это в целом по рынку, ставки на Колмозерском мне не назвали.

От любого работодателя сотрудники ждут щедрый соцпакет. Есть ли медицинская страховка со стоматологией, санаторно-курортное лечение для себя и членов семьи, бесплатный проезд до места работы и обратно — ​информацией обмениваются по сарафанному радио, выбирают предложения с более выгодными условиями.

Условия у «Русбурмаша», судя по всему, хорошие: Колмозерское — ​уже второй крупный геолого-разведочный проект. Первый — ​разведка на Павловском свинцово-цинковом месторождении на Новой Земле. Оттуда, кстати, все байки про белых медведей, которые рассказывают приезжим, — ​как медведица воровала печенье, лежавшее на окошке кухни, как однажды медведь забрался в курилку и рабочие встретились с ним буквально нос к носу.

На Колмозере медведи тоже есть, но они обходят лагерь стороной, их видят издалека. Нам медведи на глаза не показались.

Развлечения на Колмозере скупые — ​разве что посмотреть фильм по спутниковому ТВ. Спутниковая связь и интернет есть только в административном корпусе. Ранней осенью буровики ходят за грибами. Главное — ​не поодиночке. На всякий случай.