«Если тебе не хочется идти на эту работу — не ходи»: Александр Струков рассказал о секретах профессионального долголетия

Замначальника центральной научно-исследовательской лаборатории Новосибирского завода химконцентратов (НЗХК) Александр Струков работает на предприятии 45 лет. Начинал мастером в экспериментальном цехе, затем возглавил его, был главным сварщиком, замом главного инженера по развитию, инновациям и технологическому обеспечению производства. Об изготовлении тепловыделяющих сборок (ТВС) для ВВЭР, нюансах разработки топлива ТВС-Квадрат, первой зарплате и пользе хоккея он рассказал в интервью «СР».

— Трудно было устроиться на завод в конце 1970‑х?

— И да и нет. Я учился на машиностроительном факультете Томского политехнического университета, ТПУ, на выпуске было обязательное распределение, причем обычное и специальное. Меня распределили по спецсписку, еще за полгода до защиты диплома. В деканат приезжали кадровики с НЗХК, тогда он назывался «почтовый ящик № 80», изучали личные дела студентов, смотрели на оценки и выбирали тех, кто приглянулся. Я попал в их число. Ничего не знал о будущем месте работы, кроме того, что завод хороший. На нем работали мои приятели, защитившиеся годом раньше, и были очень довольны. В те времена запрещалось рассказывать, что выпускает предприятие, даже намекать было нельзя. Ребята ограничивались фразой: «Приедешь — ​сам увидишь». Я и не настаивал, мы же знали, что попадем в сферу, где много секретов.

— За 45 лет какой период был для вас самым интересным?

— Всегда было интересно. Задачи часто менялись. Любимое время — ​конец 1970‑х — ​начало 1980‑х. Завод рос, строился корпус за корпусом, было ощущение развития. А самый нелюбимый период — ​перестройка. Завод еле выживал, были остановлены многие важные проекты. Например, мне очень жаль, что закрыли исследования по созданию высокотемпературных газоохлаждаемых реакторов и уранграфитовых твэлов для них. Это было перспективное направление, но, к сожалению, перестройка обнулила все наши начинания. А китайцы, которые в то время только начинали знакомиться с этим проектом, добились успеха, построили реактор с газовым охлаждением и галечным слоем малой мощности, его разработали в Университете Цинхуа (один из ведущих вузов КНР. — ​«СР») в 2003 году. Надеюсь, у нас проект тоже когда-нибудь возобновится.

— Каким было ваше знакомство с НЗХК?

— Я боялся рутинной работы, того, что изо дня в день буду делать одно и то же. Но мне повезло. Меня определили мастером-технологом в цех № 4 — ​экспериментальный, в нем начиналось освоение всей новой продукции, в перспективе подлежащей серийному производству. Я чуть ли не бегом бежал на работу, а вечерами задерживался, чтобы все доделать, дома же читал про уран и его соединения. Мне нужно было прибавлять в материаловедении, чтобы лучше разбираться в цирконии и его сплавах, ведь из него изготавливают оболочки для твэлов, дистанционирующие решетки.

На рабочем месте повезло застать представителей старой гвардии, которые строили производство с нуля. Моим первым руководителем был Иван Николаевич Сидоров, который тогда возглавлял цех № 4. Он научил меня любить работу, выполнять ее добросовестно и быть предельно честным. Смешно вспоминать, ему тогда было всего 50 лет, а мне казалось, что он глубокий старик. При этом я никак не мог понять, откуда у него столько мальчишеского задора, сил, интереса ко всему новому. Он всех нас держал в ­тонусе.

— А зарплата, соцпакет?

— Платили хорошо — ​мне положили оклад 180 рублей, притом что средняя зарплата в те времена составляла 100–150. Несколько месяцев мне снимали гостиницу, потом дали комнату в квартире на две семьи. Первую зарплату я потратил на мебель, потому что моя комната была абсолютно пустой. Из имущества у меня была только одежда.

— Сейчас уже не секрет, что именно вы делали в экспериментальном цехе?

— Нет. В 1970‑е мы делали первые макеты твэлов для реакторов ВВЭР‑1000, а потом и сами твэлы. Параллельно создавали экспериментальный участок производства, где модернизировали оборудование, улучшали технические характеристики изделий, меняли их конструкции. Это творческая работа. За несколько лет мы заметно усовершенствовали технологию. Твэлы стали надежнее, улучшились их эксплуатационные характеристики. Мы исключили многие лишние операции, благодаря чему ускорили процесс. Например, отменили сушку топливных таблеток непосредственно внутри твэлов. Так же поступили с операцией по автоклавированию, после этого наши тепловыделяющие сборки изменили цвет с черного на золотистый, а потом с золотистого на стальной.

Коллектив нашей лаборатории сварки усовершенствовал и разработал новые высокоавтоматизированные, роботизированные сварочные установки. В содружестве с кафедрой сварки ТПУ и фирмой «Полюс» изготовили первые цифровые источники питания сварочных установок, которыми теперь оснащены все установки контактной сварки на предприятии. На производственных участках основного производства более 50 % оборудования разработано и спроектировано специалистами лаборатории сварки нашего завода.

— В топливном направлении тяжело продвигать новые идеи, ставить эксперименты?

— В атомной энергетике поспешных решений никто не принимает, нужно доказать жизнеспособность каждой новой идеи. Например, когда нам пришла мысль выйти на международный рынок, создав линейку ТВС западного дизайна, было много скептиков на заводе, в отрасли, да и среди потенциальных заграничных партнеров. Но мы убедили коллег попробовать. И доказали, что были правы. Главная сложность заключалась в разнице конструкций наших и их ТВС: совершенно другие дистанционирующие решетки, торцевые детали и твэлы другого диаметра — ​у них оболочка тоньше, а таблетка без отверстия. Плюс у них были свои сплавы циркония, отличающиеся от наших. Проект стартовал в начале 2000‑х, а участок по производству топлива ТВС-Квадрат мы запустили в 2022 году.

— Когда поняли, что все удалось?

— Когда пришли результаты эксплуатации первой ТВС после года работы в реакторе. Это, конечно, был еще не полный топливный цикл, но мы поняли, что все идет по плану. Наша продукция имела запас по пределу эксплуатации и полностью соответствовала всем плановым показателям.

— Вы строгий начальник?

— Я требовательный и строгий, да. Не терплю глупости, особенно среди инженеров. По-моему, дурака нельзя исправить, а рьяный дурак еще хуже, чем ленивый.

— Посоветуете коллегам, как избежать профессионального выгорания?

— Сам я не знаю, что это такое. Но если тебе не хочется идти на эту работу — ​не ходи, ищи другую. Впрочем, чтобы работать с удовольствием, одного интереса мало, нужны и физические силы. Я всегда держал себя в тонусе спортом. Всю сознательную жизнь играл в футбол, волейбол и хоккей. Теперь остался только хоккей. Выхожу на лед два-три раза в неделю — ​этого хватает для бодрости.