Как ученый он не терпел ответа «не знаю»: к 120-летию Андрея Бочвара

120 лет назад родился академик Андрей Бочвар — основатель школы советского металловедения, участник атомного проекта, генеральный директор ВНИИНМ, возглавлявший институт 32 года. Каким его запомнили коллеги, вспоминаем вместе с порталом biblioatom.ru.

По стопам отца

Андрей Бочвар родился 8 августа 1902 года в семье основателя московской школы металловедения, профессора Анатолия Михайловича Бочвара, который организовал первые в Москве металлургическую и металлографическую лаборатории.

В 1923 году молодой человек закончил химический факультет МВТУ (сегодня МГТУ им. Баумана) и остался работать в институте. В 1930-м перешел на работу в Московский институт цветных металлов и золота, в 1931-м стал профессором и возглавил кафедру металловедения, основанную его отцом.

В 33 года Бочвар успешно защитил докторскую диссертацию, причем это была первая в стране металловедческая докторская работа. В 1939 году ученого избирают член-корреспондентом, в 1946-м — академиком. Одно из главных открытий Андрей Анатольевич сделал в 1945 году, когда обнаружил явление сверхпластичности сплавов. Практические возможности использования этого явления не исчерпаны до наших дней.

Что под лестницей лежит

Игорь Курчатов пригласил Бочвара как лучшего металловеда страны возглавить новое направление в науке — материаловедение ядерных материалов. В 1946 году ученый направляется в Институт специальных материалов НКВД СССР, как назывался тогда ВНИИНМ, и становится научным руководителем металлургии плутония. Вскоре он возглавляет отдел, а с 1952 года назначается директором института, которым руководил 32 года, до самой смерти.

«Однажды Бочвар меня вызвал и спрашивает: «Вы почему диссертацию не пишете?», — вспоминал первый заместитель гендиректора ВНИИНМ по оборонной тематике Владислав Орлов. —Я отвечаю, мол, не успеваю, постоянно в командировках. Он говорит: «Три месяца никуда не ездить, и работу мне на стол!». Это не было каким-то особым вниманием ко мне, нет. Бочвар побуждал молодых углубленно заниматься наукой, работать над диссертациями, понимая, что такая работа дисциплинирует мышление, помогает обобщить накопленное и выйти на новые идеи. Он внимательно следил за тем, чтобы люди, которым подолгу приходилось работать на объектах, не утрачивали вкуса к научным исследованиям. Бочвар вообще любил общаться с молодыми. На конференции ездил вместе со Славским, с Харитоном в специальном вагоне. А когда возвращались, прибегал к нам. Однажды явился с батоном вареной колбасы, сам нарезал, делал бутерброды, трогательно всех угощал. Мы ему предложили сыграть с нами в домино, и он всю ночь играл. Причем все время проигрывал, но предлагал: давайте еще, давайте!»

Вот еще из воспоминаний Орлова: «СССР готовился к проведению ядерных испытаний в атмосфере. Когда меня, молодого сотрудника, посылали на завод-изготовитель, Бочвар сказал: «Ты должен все там знать, даже то, что под лестницей лежит». Тогда сложился «бочварский» стиль работы: поменьше сидеть в кабинетах, побольше бывать на предприятиях, беседовать с рабочими и инженерами, учить и учиться у них. Если знаешь, что «под лестницей лежит», поймешь, почему пошел брак и остановилось серийное производство».

Ясно до мелочей

Старший библиотекарь ВНИИНМ Лидия Сорокоумова рассказывала, что регулярно заходивший в библиотеку Бочвар первым делом смотрел, кто посетил ее за неделю. «Затем садился и изучал новую литературу и каталоги. Когда находил что-то, казавшееся ему важным, писал: «Ознакомить такого-то с данным материалом». А мы после его ухода обзванивали всех, кому он расписал книги и статьи. На совещаниях он непременно интересовался, что тот или иной сотрудник вынес из расписанной ему статьи или книги», — делится она в своих воспоминаниях.

Специалист по радиоактивным металлам ВНИИНМ Валентина Никитина тоже запомнила эту черту ученого: «Андрей Анатольевич требовал, чтобы сотрудники читали научную литературу и знали не менее двух языков. Бочвар буквально заставлял сотрудников читать. Наша библиотека получала колоссальное количество научных журналов. Еженедельно организовывались литературные выставки, на которых распределяли журналы для изучения между учеными, а затем делились полученной информацией с коллегами на семинарах. Каждый год научный сотрудник писал отчет. Бочвар требовал, чтобы было написано лаконично, без двояких смыслов, все должно было быть ясно до мелочей. Такой стиль работы позже я сама стала применять, когда стала руководителем».

Помогал людям

Многие коллеги отмечали необычайную скромность и щедрость ученого. Свои премии, например, Андрей Бочвар отдавал в детские сады. Старался помочь всем, кто к нему приходил.

«К нему на прием мог попасть любой сотрудник, — рассказывала бывший главный научный сотрудник отдела разработки циркониевых материалов ВНИИНМ Антонина Никулина. — Помню такой случай. Жена одного сотрудника, работавшего в Вене, в МАГАТЭ, приехала навестить своих детей, живших и учившихся в Москве. Она привезла с собой немного импортных вещей, чтобы сдать в комиссионный магазин. Прежде чем сдать товар в комиссионку, требовалось отстоять большую очередь. Чтобы не тратить несколько часов, она решила продать привезенные вещи человеку, предложившему их купить. В итоге ее обвинили в спекуляции и пригрозили арестом. Узнав об этом, я пошла к Бочвару и попросила помочь. Единственный вопрос, который он мне задал: «А вы ее уважаете?». Я ответила утвердительно. Больше он у меня ничего не спрашивал и на следующий день, повесив на пиджак свою звезду Героя Соцтруда, поехал к генеральному прокурору СССР, после чего все вопросы были сняты. Случаев, когда Бочвар помогал людям, было очень много. В то же время он был очень строгим, никогда не прощал небрежности, безответственности: если человек его подводил, он ставил на нем крест и больше никогда не доверял. Как ученый, он также не терпел ответа «не знаю». Боже упаси так ему ответить на какой-либо вопрос! «Я разберусь и вам доложу», только так следовало говорить, если ты не мог дать ответ сразу. Еще его выделяло отношение к женщинам: он, в частности, считал, что женщины больше подходят для научной работы, они более организованные, аккуратные и обязательные».

Андрея Бочвара не стало в 1984 году. «Когда Андрей Анатольевич умер, закончилась эпоха, — отмечала Антонина Никулина. — Но в смысле работы все продолжалось, ни одно направление не ушло. Все отделения работали в тесном контакте, разработчики сотрудничали с предприятиями и проектантами. Эти связи наладил Андрей Бочвар. Он создал сплоченный коллектив, научную школу».