Работа — защищать человека

Со стены рабочего кабинета Игоря Фомичева на посетителей смотрит Верещагин — тот, что «Я мзды не беру. Мне за державу обидно!». Похожи, ну до чего похожи! Наш фотограф тоже замечает сходство и просит на минутку убрать портрет. Сегодня мы пришли не за добром от таможни — мы в гостях у председателя Российского профсоюза работников атомной энергетики и промышленности.

— Почему вы пошли учиться в МИФИ, почему выбрали атомную отрасль?

— На мое поколение повлиял фильм «Девять дней одного года». Физика была модной в те времена. В школе лучше всего давалась физика-математика. К гуманитарным предметам я относился не очень, и оценки были не очень. То, что вуз будет техническим, понятно было с самого начала. А МИФИ окончил мой отец, я пошел по его стопам.

— Следите за жизнью в альма-матер?

— Конечно, я поддерживаю связи с МИФИ, причем в разных ипостасях. Наблюдаю, как университет развивается. Мне это небезразлично. В нашей семье три поколения выпускников МИФИ: мой сын тоже его окончил.

— Династия?

— Да, династия. Я в свое время серьезно занимался спортом — ходил в секцию самбо. Поэтому бываю как почетный гость на соревнованиях на Приз покорителей космоса, которые МИФИ проводит ежегодно. Соревнования стали уже международными. В этом году был юбилейный турнир. Так что связь с вузом постоянная. И потом, многие мои знакомые работают в МИФИ.

— Расскажите, как складывалась ваша трудовая биография. Что оказалось самым сложным на этом пути?

— Сразу не скажешь, что самое сложное. Наверное, начальный этап. Так получилось, что научный руководитель моей дипломной работы по определенным обстоятельствам уволился и я остался один на один с тематикой нашего отдела. И из студента сразу превратился в ответственного исполнителя. Вот это было испытание. Но удалось выдержать. Хотя приходилось работать по 12 часов в сутки. Очень напряженный был момент. Но отдел тему сдал. Это было боевое крещение.

— Покой нам только снится?

— Это привило мне ответственность. И, конечно, большую роль в моем становлении как специалиста и как работника аппарата главка сыграли коллеги. Я очень благодарен моим учителям, с которыми мне довелось работать.

— О чем сожалеете, что сделали бы иначе?

— История не терпит сослагательного наклонения. Что сделано, то сделано. Задним умом все крепки. Наверное, можно было сделать что-то лучше, что-то быстрее. Но жизнь есть жизнь. Я не жалею ни о чем. Все, что было поручено, было сделано.

Точка перелома

— Давайте теперь поговорим о сегодняшнем дне. Как вы оцениваете ситуацию в российской атомной отрасли?

— В 1990-х наша отрасль оказалась в очень сложном положении. Мы были сильны, мощны, но не имели внешних контактов. Помню, не платили зарплату по три месяца даже тем, кто работал на сборке-разборке ядерного оружия. Требовалась адаптация к новым условиям. Отрасль ведь суперзакрытая, но и одна из экономикообразующих, с огромным научным и техническим потенциалом.
Кроме того, колоссальную роль сыграл в свое время Чернобыль. Была стагнация в атомной энергетике. Было не самое лучшее отношение руководства страны к нашей отрасли. К счастью, сегодня ситуация изменилась. Есть программа развития. Наверное, это единственная отрасль, где в последние годы гособоронзаказ финансировался в полном объеме и в срок. Мы в нормальной ситуации. И сегодня у нас есть своя ниша. Есть технологии, которые лучше, чем у других. Но нельзя успокаиваться.
Я всегда говорю: «Каждый должен отвечать за свое направление». Сфера моей ответственности — социально-трудовые отношения. Техническое развитие — сфера совершенно других специалистов. И здесь давать советы весьма сложно. Хотя я и имею свой взгляд на ситуацию: мы очень узко идем по существующим направлениям, оптимизируем численность, но не создаем пока альтернативных производств, которые в случае кризиса подстраховали бы основное. По количеству рабочих мест я не вижу положительной динамики.

– Нулевые годы – точка экстремума для страны и для отрасли?

– Да. У каждого времени свои плюсы, свои минусы. В нулевые в нашей отрасли произошел тот самый перелом. Стали создаваться программы развития. Но мы попали в кризис. Сначала в один, теперь вот в другой. Но я думаю, если санкции еще продержатся, это нам только на руку. Во всяком случае, тем нашим инноваторам, которые пытаются пробиться. На Западе для малого бизнеса больше льгот, в России молодым, которые организуют собственное дело в сфере науки и техники, раскрутиться гораздо сложнее. Поэтому во время санкций можно сыграть на импортозамещении, у молодых больше шансов показать, что они могут.

— Вы часто бываете на предприятиях отрасли. Видите, какие изменения произошли за последние годы?

— Бывать бываю. В командировках порядка трех месяцев в году. Изменения есть — как положительные, так и отрицательные.

— Самый яркий пример?

— Возьмем топливную компанию «ТВЭЛ». На многих предприятиях прошли мощнейшие сокращения в рамках оптимизации. Это необходимо, мы понимаем. С одной стороны, растет производительность труда. Но, с другой стороны, достигнут предел — дальше может начаться негативное влияние на качество продукции. А это сказывается на конкурентной позиции на мировом рынке, чего допустить нельзя.
Относительно много персонала выведено в дочерние предприятия, причем в закрытых городах. А они создавались из расчета, что там не будет конкурентной среды — другой принцип был заложен. Теперь возник конфликт интересов внутри города. Но предпринимаются попытки повлиять на ситуацию.
При этом у нас в отрасли, наверное, одна из лучших в стране систем социального партнерства. Она пронизывает все уровни. На всех предприятиях – коллективные договоры, которые подготовлены с учетом особенностей конкретной организации. Если предприятие по возрасту специалистов молодое, надо уделять больше внимания спортивно-оздоровительной, культурно-массовой работе. Там, где сотрудники постарше, надо большую часть средств закладывать на санаторно-курортные направления, медицину. Все эти вопросы решаются в диалоге.

— Вот тут хотелось бы поговорить о СОУТ — специальной оценке условий труда. Сложная тема для специалистов отрасли. Какова ваша позиция? Как идет проект на Белоярской АЭС?

— «Росэнергоатом» первым начал внедрять СОУТ. И Белоярская станция – пилотный проект. Профсоюз участвовал в этом процессе еще на стадии разработки закона. Что-то удалось учесть. По нашей инициативе, например, был внесен пункт о возможности профсоюза опротестовать результаты и провести, правда, за свой счет, оценку заново. Мы добились в законодательном порядке того, что, когда проведена оценка и класс вредности понижен, специалист, который до этого работал на предприятии, сохраняет во многом компенсации. Только что пришедший на это место таких компенсаций иметь не будет, потому что класс вредности другой.
Конечно, СОУТ — вопрос болезненный. Человек работал, знал, что это вредное производство, и получал дополнительный отпуск и доплаты. Но я уверен, что в итоге удастся добиться справедливой оплаты труда для всех.

Расслоение обосновано

— Кадровый голод в отрасли есть?

— Было время, народ в технические вузы не шел. А сегодня аншлаг. Идут на ИТ, идут на электронику, идут на энергетику. Что нужно молодому человеку? Первое — это понимание, что его работа нужна. Вот когда я пришел в НИИ импульсной техники, будущий министр Михайлов, который у нас был замдиректора по науке, собрал молодых, нарисовал на доске гору, в ней штольню в разрезе и сказал: «Вот здесь – ядерный заряд. Его делали сотни людей. Он очень дорого стоит. Его испытывают. А вот здесь стоит аппаратура нашего института. И эта аппаратура должна сработать и все измерить. Вы представляете ответственность, которую несете, разрабатывая эту аппаратуру? И ответственность пред страной за то, что делаете?» Вот это мне запомнилось с самого начала.
Второе, что нужно, – достойная зарплата. Потому что человек хочет создать семью, растить детей, дать им образование, жить в хороших условиях. Делая нужное и важное дело, он должен получать соответствующее материальное вознаграждение. Вот когда эти два фактора совпадают, тогда успех неизбежен.

— В начале года руководство отрасли объявило о плане роста в кризис. Как вы оцениваете этот план?

— Нормально. Я присутствую на ежегодных совещаниях руководителей отрасли. Именно там и прозвучало: «Кризис — это возможности развития отрасли. Точка роста». Осталось эти возможности найти.

— Одна из значимых частей плана связана с изменением системы мотивации. За свои достижения сотрудники будут получать солидные премии. Но ведь есть и риск повышенной напряженности в коллективах из-за расслоения по уровню доходов. Как с этим быть?

— Я выскажу, может быть, крамольную мысль. Социализм умер по одной простой причине: был нарушен основной его принцип — «каждому — по труду». А если основной принцип системы нарушается, она не работает. Кто-то может поднять двести килограммов, а кому-то и пятьдесят тяжело. Расслоение должно быть обоснованным. Тот, кто делает в десять раз больше, должен получать соответственно. И система должна идти навстречу таким людям.

Задача — закончить СОУТ

— Какие задачи стоят перед РПРАЭП на 2015 — 2016 годы?

— У нас в следующем году начинается отчетно-выборная кампания в первичных организациях. На предприятиях уже с мая-июня пойдут собрания и конференции. Это отчет руководителя выборного профсоюзного органа о том, что сделано за пять лет. А в апреле 2017-го — съезд отраслевого профсоюза. И ваш покорный слуга будет отчитываться от лица центрального комитета, что сделано в этих непростых условиях реорганизации, введения правовых стандартов и специальной оценки условий труда.

— Какие задачи вы ставите лично перед собой?

— Сегодня — довести до конца СОУТ. Это очень серьезная и сложная работа. Ведь никто этого не делал. Мы сейчас с коллегами из других профсоюзов регулярно общаемся. Есть предложение, чтобы ближайший генеральный совет Федерации профсоюзов России рассмотрел эту проблему. Как пример: проверка обнаружила, что спецоценка проводится на рабочем месте в обеденный перерыв. Аппаратура выключена, воздействия минимальны. А замеры идут. Ну неправильно это! Сделали замечание — исправили. Вот функция профсоюза.

— И все же, мы собирались поговорить о вас…

— Знаете, я без малого четверть века на профсоюзной ниве. В главке Минсредмаша, который занимался разработкой и испытанием ядерного оружия, прошел школу аппаратной работы, узнал людей. Это очень помогло мне.

— Успеваете отдыхать?

— Полный отпуск я не помню когда и брал. Обычно две недели. Но хватает. Начинаешь скучать по работе. Душа болит: а как там?

– Хобби у вас есть?

— Ну, мне говорят: если ты выйдешь на пенсию, после такого темпа, который у тебя здесь был, ты не сможешь… (задумывается).

— …выпиливать лобзиком?

— Могу! Могу, потому хотелось бы заниматься многим. Почаще ездить на рыбалку, на охоту — не один или два раза в год, а, может, четыре. Может, в огороде что-то там… Вот гложет меня, что в апреле не успел привить деревья в саду.

— На охоту два раза в год — по перу?

— Ну да. Вон они, гуси (показывает на фото на двери). В этом году удачно вышло: на Ильмене двух взял. И потом, хочется ведь поездить и посмотреть. Столько всего интересного в России. Вот был в Ярославле. Получил массу удовольствия. Походил по городу, по музеям. Изумительно!

— В заключение процитирую вас: «Профсоюзный лидер должен быть своим, человеком одной профессии с теми, кого ему приходится защищать». Приходится, или все-таки это призвание, веление души?

— Приходится защищать. Не потому что директора или руководители предприятий враги. Это совсем не так. Они преданы делу и хотят развивать наши производства, наши предприятия. Но этому стремлению развить должен быть противовес. Развить за счет кого? Ведь можно повысить производительность труда, совершенно не повышая заработную плату. Я не устаю повторять, что мы тоже заинтересованы в развитии производства. Если предприятие убыточно, то и делить ничего. И перспектив нет. И впереди потеря рабочих мест. А если предприятие благополучное, прибыльное, тогда есть, о чем разговаривать. О подготовке новых кадров, закреплении работников высокой квалификации, сохранении производственного долголетия. И в это тоже надо вкладывать. Чем выше технологии, тем дольше и дороже готовить специалиста. А значит, надо как можно дольше его сохранять, чтобы была отдача от опыта и знаний. Это ведь мощнейший капитал. Фрезеровщик растет 13 лет до высшего мастерства. Ну или не меньше девяти, если он одарен от природы. И представляете, ему вдруг что-то не понравилось: зарплата низковата, социальный пакет не тот, да и вообще плохое отношение. Человек поворачивается и уходит. Это потеря. Потеря носителя уникального опыта и знаний. Вот этого допустить никак нельзя.