«Капичник» для Дульцинеи

В глубине старого парка Мамоновой дачи, за Институтом физических проблем РАН, стоит дом, в котором выдающийся физик, лауреат Нобелевской премии Петр Капица прожил почти треть века. Сейчас там живут его вещи: книги и письма, чертежи и приборы, кембриджская мантия и нобелевский фрак. Накануне 8 июля, дня рождения академика Петра Капицы, приглашаем вас на экскурсию в его мемориальный кабинет.

Этот особнячок — одно из строений при Институте физических проблем на улице Косыгина. Петр Капица въехал сюда в 1956 году. После восьмилетней опалы из-за отказа от участия в атомном проекте вновь заняв кресло директора ИФП, созданного в свое время специально для его исследований, Капица решил не возвращаться в прежнюю квартиру при институте. Чуть дальше в парке, между старым прудом и берегом Москвы-реки, пустовал красивый двухэтажный дом — бывшая лаборатория Артема Алиханьяна. После перепланировки Петр Леонидович поселился там с женой Анной Алексеевной и домработницей Марией Сергеевной.

Построивший лабораторию архитектор Евгений Стамо учился у Бориса Иофана и в 1930-е работал в его мастерской над проектом Дворца Советов. Проект, как известно, остался проектом. Но некоторые элементы декора перекочевали в дом на улице Косыгина. Это лишь одна из множества историй и легенд, родившихся еще при жизни Капицы, — автором части из них был сам Петр Леонидович, обладавший отличным чувством юмора. После него осталось немало афоризмов. Однако к знаменитому выражению «Только глупые люди не понимают шуток», которое ему приписывают, Капица на самом деле отношения не имел. Впрочем, это был один из лозунгов Института физических проблем — его личного и любимого проекта.

Работавшие в ИФП ученые величали его «Капичником». Со временем так стали называть и знаменитые научные семинары, которые проходили в институте дважды в месяц — всегда с аншлагом, а потом и коттедж Капицы. Он дружил со всей научной, артистической и художественной Москвой, поэтому в ИФП регулярно проходили встречи и выставки, а в доме и на даче принимали гостей. И все это называлось «капичниками».

Несмотря на то что дом во многом остался таким, каким был при жизни ученого, музей — это только кабинет на втором этаже. Туда ведет изящная, но крепкая деревянная лестница. На стенах — многочисленные рисунки с Дон Кихотом, которые хозяину постоянно дарили. Образ, в чем-то близкий Капице. Двухтомник Сервантеса в переводе Любимова был его настольной книгой, а в одном из писем жене, написанном в сложные для них 1930-е годы, Петр Леонидович признается: «Я чувствую себя каким-то Дон Кихотом. Я заступаюсь за какую-то Дульцинею Науку, и все надо мной потешаются…»

Над вестибюлем с бесчисленными идальго — невероятного цвета потолок, который называют «синим небом Армении». Это немногое, что осталось от лаборатории Алиханьяна после перепланировки дома.

Сотрудники Института физических проблем вспоминали, что Капица не любил, когда люди засиживались в лабораториях допоздна. Он считал, что ученому нужно время, чтобы читать и думать. То и другое было для него неотъемлемой частью работы. Для чтения в доме была библиотека на первом этаже и кабинет. В дальней части кабинета сейчас собраны устройства, станки и приборы, которым пользовался Капица, в том числе из Мондовской лаборатории в Кембридже. В 1933 году она была построена специально для него, а в конце 1935-го часть ее оборудования выкупил СССР — ​в течение многих месяцев ученый доказывал, что только в этом случае возможно воссоздание его работы в Союзе.

Кроме приборов из Кембриджа тогда приехали несколько стульев и два кожаных кресла в стиле баухаус. Капица знал толк в хороших вещах. И дома он чаще всего работал — писал, читал, размышлял — не за огромным столом в кабинете, а в одном из этих кресел.

Капица и сам мог делать мебель, плодами его инженерного таланта были не только приборы для экспериментов. В гостиной на первом этаже стоят привезенные с дачи скамейки и стол. С ними связана своя история: весной 1948 года, когда опальный Капица жил на Николиной Горе, туда вдруг приехали рабочие и вынесли всю мебель. Она была казенной, как и дом. Забрали все, вплоть до книжных полок, которые пришлось вырвать из стены. Остались только дрова на кухне. Тогда Петр Леонидович решил сделать мебель самостоятельно, подошел к делу с присущим ему энтузиазмом и умением и за две недели собрал «устойчивый стол системы Капицы».

В гостиной за этим удивительным столом пили чай физики, работающие в доме. Когда в 1985 году вышло постановление об организации музея, Анна Алексеевна Капица отдала несколько комнат под лаборатории, и в коттедж в итоге перебрались сотрудники профессора Моисея Хайкина. Это было решение вполне в духе Петра Капицы. Его нет уже 35 лет, а «Капичник» все-таки живет.

Мемориальный музей-кабинет академика Петра Капицы открыт для посещения, но попасть туда можно только по предварительной договоренности. Тел.: +7 (499) 137-32-30. Сайт: www.kapitza.ras.ru/museum.

Портрет профессоров Капицы и Семенова. 

История полотна известна со слов ее автора Бориса Кустодиева. В 1920 году к прославленному портретисту в мастерскую пришли двое молодых людей и попросили написать их, поскольку скоро они станут знаменитыми. Веселые наглецы восхитили художника, он согласился. Колька и Петька, как они друг друга называли, профессорами тогда не были (название картины дополнили позже), но обещание сдержали: Николай Семенов получил Нобелевскую премию в 1956 году за исследования в области механизма химических реакций, Петр Капица — в 1978 году за фундаментальные изобретения и открытия в области физики низких температур.

Берет и шарф. 

Несмотря на присущую ему аристократическую элегантность, в обычной жизни Капица одевался просто, привязывался к вещам и подолгу носил одно и то же. Берет и шарф — последние предметы, которые попали в музей при жизни академика.

«Физико-теоретический» барабан. 

Подарок, который директору ИФП вручили на 80-летие, еще называют барабаном из шкур теоретиков. Великий экспериментатор, Капица отпускал шутки, иногда очень колкие, в адрес коллег-теоретиков, в том числе Льва Ландау. Но на барабане его имени нет.

Нобелевский фрак. 

Идея взять одежду для церемонии вручения Нобелевской премии напрокат Капице не понравилась, он заказал три новых фрака: для себя, для сына Сергея и для референта Павла Рубинина.

Столик часовщика. 

Одним из самых больших увлечений Петра Капицы были часы, он любил их чинить, сам вытачивал детали на станке, привезенном из Швейцарии, и за такой работой, по рассказам жены, отдыхал. Часов в доме много, Капица строго следил за их ходом. Сейчас все они стоят.

Курительная трубка. 

На многих фотографиях Петр Капица с трубкой. Те, кто бывал в его домашнем кабинете, знают, что она всегда лежала на рабочем столе. Тем не менее трубку Капица никогда не курил.

Ключ-крокодил. 

Крокодилом Капица прозвал Эрнеста Резерфорда: «Это животное никогда не поворачивает назад и потому может символизировать резерфордовскую проницательность и его стремительное продвижение вперед». Резерфорду прозвище понравилось, он позволял называть себя мистером Кроком. Когда для Капицы обустроили Мондовскую лабораторию, ключ к ней сделали в виде крокодила.

Белый медведь. 

Капица любил работать, сидя на шкуре белого медведя. Такая шкура лежала в гостиной кронштадтской квартиры его родителей (в архиве музея есть снимок, на котором маленький Петя играет на ней с другими детьми) и в кембриджском доме, построенном по проекту самого ученого.

Молоток для открытия и закрытия заседаний ученого совета. 

Сотрудники ИФП рассказывали, что все мероприятия, в которых участвовал директор, начинались и заканчивались точно в назначенное время — Петр Капица был чрезвычайно организованным и пунктуальным.

Шахматы. 

Капица был блестящим шахматистом, играл с юности, стал чемпионом графства Кембриджшир. По воспоминаниям академика Исаака Халатникова, его постоянного партнера по шахматам, Петр Леонидович терпеть не мог тугодумов и считал, что шахматы не для того, чтобы выигрывать, а чтобы играть. Сам физик говорил, что они прекрасно прочищают мозги.

ПОЧЕМУ КАПИЦА ОТКАЗАЛСЯ ОТ АТОМНОГО ПРОЕКТА

Осенью 1945 года Петр Капица пишет два письма Сталину с отказом участвовать в атомном проекте и прямыми обвинениями в адрес Берии, администратора проекта. Ход крайне рискованный, но, по мнению окружения Капицы, вынужденный — его конфронтация с Берией, вмешательство которого в науку физик считал неприемлемым, достигла такого накала, что столкновение было неизбежным.

Последствием стало не только вполне ожидаемое исключение Капицы из Специального комитета ГКО и лишение должности начальника Главкислорода, но и снятие с поста директора ИФП, на что ученый не рассчитывал. Он переехал на подмосковную дачу, жил там затворником — в первые годы мало кто осмеливался его навещать, работал в лаборатории, которую устроил в сторожке и иронично называл Избой физических проблем. Тем не менее все понимали, что история могла закончиться куда хуже. Есть легенда о том, что Сталин предъявил Берии письма Капицы со словами: «Я тебе его сниму, но ты его не трогай». Об этом рассказывала Анна Алексеевна Капица, ссылаясь на свидетеля того разговора.

Среди причин, которые заставили ученого, безусловно, заинтересованного в участии в атомном проекте, принять такое решение, называют и тот факт, что его предложения, идущие вразрез с американским подходом, были отвергнуты, и известный космополитизм Капицы, считавшего необходимыми международные связи в науке, и его неприятие военного использования атомной энергии.

Объяснение самого Капицы можно найти в его письме Хрущеву от 22 сентября 1955 года: «Единственной причиной, заставившей меня отказаться от этой работы, (было) невыносимое отношение Берии к науке и ученым. Мне думается, что моя тогдашняя критика нашего начального хода развития атомных работ была в дальнейшем учтена и оказала пользу. Так что все нарекания на меня, что я, дескать, пацифист и потому отказался от работы по атомной бомбе, ни на чем не основаны. Хотя я лично не вижу, почему следует вменять в вину человеку, если он по своим убеждениям отказывается делать оружие разрушения и убийства? Во время войны я активно участвовал в наших оборонных работах, так как считаю, что человеку естественно и правильно защищать свою страну от агрессии извне. Что касается борьбы с Берией, я не только считаю ее правильной, но и небесполезной».